Художник

* * *
Ну, весна. Красавица… Подумаешь,
эка невидаль!
Но однажды утром – белый вьюнош –
за окном распустится миндаль.

Черт ли с ними, пусть кичатся пригороды,
на продажу выставив дома.
Англосаксов голоса; попробуй, выговори
всей утробой: “This is right.” –
сойдешь с ума.

Изгороди рекрутами стрижеными
встали, ощетинившись, в каре –
а у нас вертинский во дворе
тополь, – и миндаль, и иже с ними.

У ПОДНОЖЬЯ ФУДЗИ

Бродит в дюнах душа, пьет вино
Ржавой веткой железной дороги.
Отрихтован волною залив.

Ржавой веткой железной дороги,
Уходящей не в дом, а куда? –
Поднимается медленно в гору.

Уходящей не в дом, а куда –
«До свиданья! – кричу. – Возвращайся,
о везущая хворосту воз».

ДЕКАБРИСТКА

                      моей однофамилице, расстрелянной 10.12.1937

Столько снегу в Тесницком лесу намело.
Чуть заметна, угадывается тропа.
«Александра Евлогиевна Мелодьева…»,
ей – нараспев строфа.

Ах, гусарские ментики, голубой доломан!
Взять бы в руки гитару, да что-то немеет рука.
Был бы жив Сладкопевец (по-гречески – мелод) Роман[1],
он бы все переделал и начал писать с кондака.

«Дева днесь родилась в Тульской области, город Белёв,
изумрудную воду несет подо льдом Ока…»
Столько снегу в Тесницком лесу в том году намело.
Третий вечер знобит слегка.

* * *
Вот они гуляют по тропинкам парка,
экс-поэт и женщина,
любящая свет.
Все-то ему холодно, ей все время жарко.
Оба сумасшедшие – вот и весь секрет.

Сватают друг другу они, пара идиотов,
над холмами вставшую полную луну.
Кажется, Господь, незрим во вспышках самолетов,
крутит в небе спелую, в подпалинах, хурму.

Никому от этого не холодно, не жарко;
кипарис повел плечом,
бархатный валет.
Бродят поздним вечером по тропинкам парка
маленькая женщина и большой поэт.

ХУДОЖНИК

Холодные белые куклы –
Плывут над землей облака.
Под вывеской «Овощи-фрукты»
Художник достиг потолка,
И смотрит он, кисти роняя,
Как музыка в небо идет
По черному морю рояля
Серебряным парусом нот.

Он так одинок на пленэре,
А сбоку, и рядом, и за –
Ночные бесшумные звери
Таращат большие глаза,
И сколько веревочке виться,
Не знают ни кот, ни лемур –
И так восхитительно снится
Заснеженный Витебск ему.

[1] Византийский гимнограф, автор кондака «Дева днесь».