Верлибры и верлибры

В течение короткого промежутка времени в России вышли две антологии верлибров: «Современный русский свободный стих» (М.: 2019, составители Юрий Орлицкий и Анна Орлицкая) и «Современный русский верлибр» (М.: Воймега, 2021, составитель Лилия Газизова). Первая книга стала результатом двадцати пяти Фестивалей свободного стиха, проходивших с 1990 года, и в нее вошли произведения только тех авторов, которые принимали участие в нескольких фестивалях. Это довольно объемный сборник, в котором представлены верлибры более 200 поэтов. Антология «Современный русский верлибр» включила в себя произведения 52 авторов, которые, по замыслу составителя, отражают большинство направлений этого жанра. В ней также представлены размышления авторов о природе русского верлибра и его месте в современной поэзии.

И вот новая антология, вышедшая в минувшем году: современный иркутский верлибр[1]. Ее составили известные российские поэты Светлана Михеева и Артем Морс, живущие в Иркутске и одинаково успешно работающие как в жанре организованного, так и свободного стиха.

Иркутск хорошо заметен на карте современной поэзии. Имена не так давно ушедших из жизни замечательных поэтов Анатолия Кобенкова и Виталия Науменко известны российским читателям, как и некоторых ныне живущих иркутских поэтов, чьи произведения вошли в сборник.

В аннотации сказано, что «в коллективном сборнике “Свободные стихи. Антология современного иркутского верлибра” представлены произведения 21 автора Иркутской области, написанные без использования традиционных приемов русского стихосложения – рифмы и стихотворного размера». Наверное, можно было бы обойтись без объяснения, что такое верлибр: вероятнее всего, читатель этой книги понимает разницу между традиционной поэзией и свободным стихом. Антология предваряется – ожидаемо – двумя предисловиями.

Относительно небольшое количество авторов свидетельствует о достаточно суровом отборе, который провели составители. Между тем, как пишет Артем Морс, «авторов, давно и постоянно работающих только в технике свободного стиха, можно пересчитать по пальцам одной руки». В своем предисловии Светлана Михеева, сделав короткий экскурс в историю русского верлибра, заключает: «спор о верлибре сам по себе – обнадеживающий симптом происходящего, интерес к верлибру, безусловно, симптоматичен. Литература – как искусство, а не как материал для легкого чтения – ожидает нашего глубокого внимания».

На мой взгляд, самим составителям было интересно осмыслить верлибр и поделиться с нами результатом своих размышлений. Как пишет Артем Морс, «задача составителей этой антологии состояла в том, чтобы представить читателям наиболее интересные образцы свободного стиха, созданные в Иркутске и близлежащих городах за последние 20 лет». В конце книги даны биографические справки авторов, что, на мой взгляд, всегда уместно в таких изданиях.

«Авторы антологии расположены не в алфавитном порядке, как это часто принято, а по году рождения: от старших к младшим. Благодаря этому можно наблюдать, как по-разному подходят к свободному стиху различные поколения, какие темы их волнуют и какие образные средства они используют для достижения своих художественных задач», – подчеркивает Артем Морс.

Книгу открывает Александр Сокольников, родившийся в 1947 году. Он ярко и точно рисует картины бытия, которые и видишь, и осязаешь. Сокольников, кстати, лауреат Всесоюзной премии имени Велимира Хлебникова, обладатель звания «Король верлибра».

*  * *
Я выучу птичий крик
чтобы первым услышать
как деревья поднимают
зеленый бунт…

Невозможно не привести целиком верлибр Анатолия Кобенкова, который был культовой фигурой для всей Сибири. Его верлибры очень точны по смыслу и форме.

*  * *
                  Александру Колесову

Я человек дороги –
жестких скамеек,
алюминиевых кружек,
цыганских пророчеств…
 
Подмигивание локомотива
я принимаю за соринку в зенице Господа,
тишину полустанков –
за косноязычье бесов…
 
Если хотите,
отберите у меня шляпу,
сумку, полную рукописей,
галстук с разводами,
брюки в клеточку –
 
стану родственником локомотивной трахомы,
вредным соседом тишины полустанков;
 
лягу на дно зацелованной кружки –
ржавым портвейном,
прозрачным спиртом, –
 
перед тем, как напиться,
вы обобьете зубы
о подпрыгивающий алюминий…

Обращаются к событиям своей жизни, причудливо трансформируя их в рассказ о жизни своего поколения, Анатолий Столяревский («Я задрал голову, / пытаюсь разобрать, / как в детстве разбирал, / что же пишут деревья друг другу / на белых клочках облаков»), Владимир Монахов («Хочется вернуться в 1 мая 1955 года. / Все еще живы и рады моему рождению. / А мне еще некуда спешить / и незачем доказывать себя другим…»), Александр Журавский («как это верно – вернуться / в тот край без конца и края / полным ожиданий / и светлой уверенности»). Тонкой наблюдательностью отличаются верлибры Надежды Ярыгиной, которая, имея художественное образование, создает подобные зарисовки:

*  * *
За зиму так отвыкли от мух,
что когда проснулась первая –
так обрадовались, что дали ей имя.
Приходили на кухню завтракать,
говорили: «Здравствуйте, Катенька!»

Неожиданный и убедительный верлибр Сергея Шаршова, которого, к сожалению, уже нет в живых, подкупает непосредственностью и чистотой высказывания.

*  * *
Сирия – это нечто провинциальное.
Какая-то глушь.
Будь то глушь эллинизма.
Или глушь чего-либо иного.
При этом – это нечто светлое.
Нечто освещенное.
Освещенная земля.
У нее чисто физические законы.
Поэтому сирийцы сами по себе очень забавны.
Какая-то нелепость в них.
Эту нелепость обычно называют самобытностью.
Это очень смешно.
Добродушие появилось именно в Сирии.
Это не изощренность ума.
А какая-то профанация изощренности.
Быт ума.
 
Сирийцы неожиданны.

Многие авторы размышляют в ироническом ключе о природе верлибра в своих текстах, как, например, Андрей Семенов («я думаю верлибр / можно разбить на / 10 уровней или на сотню») и Лидия Шаркунова («Когда начинаешь писать верлибры, / возникает ощущение – / все что угодно / может стать поэтическим высказыванием»).

Жанр социального верлибра разрабатывает Анна Трушкина:

*  * *
Мы все этого боялись.
И вот оно вышло –
постановление,
запрещающее выражать свое мнение.
Мы ждали:
гробового молчания,
пустых книжных полок,
белых газетных полос,
безлюдных социальных сетей.
Но нет.
Стоял страшный шум,
оглушительный гвалт.
Каждый пытался перекричать соседа.
Старался сорвать голос.
Усердно артикулировал.
Разборчиво произносил.
Тщательно выписывал.
Оно было везде –
неделимое,
неоспоримое,
разрешенное,
правильное,
общее мнение.

К этим строкам Трушкиной трудно что-то добавить. В них сегодняшний день и, не дай Бог, завтрашний тоже… Здесь каждое слово на своем месте.

Полнокровные и сложные верлибры, насыщенные запоминающимися метафорами и образами, создает Екатерина Боярских:

Сторож, похожий на ветер,
разводит костер, проступает пламя,
пламя, похожее на тебя,
бесцветное.
Можно смотреть долго,
можно простыть, можно пойти дальше.
Если зайти далеко,
станут встречаться люди.
Все они мне как дети,
дети, похожие на тебя.

В книге представлено и фольклорное направление верлибра, которое встречается достаточно редко. Поскольку верлибр в большинстве случаев – это уже отфильтрованный сгусток городской культуры. Алена Рычкова-Закаблуковская, признавшаяся в недавнем интервью, что ее главной темой является «сменяемость поколений, цикличность, чередование жизни и смерти», создает лирические семейные притчи.

я хочу дом
посреди старого нашего загона
ничем не занятого
там только папины деревья
и маленький вросший в землю
домик из досок
я провела в нем детство
когда-то дядька готовился
здесь к экзаменам
и выцветшие обои пришпиленные
к стенам на кнопки были исписаны
математическими формулами

В верлибрах Светланы Михеевой говорится о том, о чем не принято говорить. Это горькая правда современности. Это бесстрашная поэзия, не признающая недоговоренности.

Война
сидит на заднем сидении его машины,
ходит за ним отражением
к озеру между гор.
Набирает кириллицей, медленно,
пальцем одним, тягостные
приговоры для пленных.
Бесплотные армии движутся,
воздерживаясь от перемирий,
их воины неутомимы, лишены иллюзий –
кровь бесцветна для тех,
кто очарован мерцанием случая,
распределяющего победы.

Столь же актуальны и горьки строки Татьяны Безридной: «Спросите меня, / легко ли / жить в шкуре / счастливого человека / в чужом доме, / в чужом городе, / в чужой стране, / на чужой планете».

Поэт Виталий Науменко писал преимущественно традиционную поэзию. Но мыслил широко и глобально. В одной из своих статей он написал: «Читая формально безупречные вещи, часто замечаешь, что они написаны от внутренней пустоты, которая отчаянно драпируется словами». Поэтому форма для него была почти вторична. За свою жизнь он написал не так много верлибров, но это стихи настоящего поэта.

*  *   *
Когда женщина молчит,
напомни ей,
какой смешной она была в три года.
 
Когда женщина сердится,
подумай, каким противным
в пять было для нее горячее молоко.
 
Когда женщина говорит «нет»,
вспомни, как она тянула руку за партой
и сразу прятала.
 
Когда женщина уходит,
не пытайся вернуть ее, потому что она
стала взрослой.

Верлибры Артема Морса отличаются непосредственностью и краткостью. В них все сказано по существу, при этом есть место и для недоговоренности. Лаконичность и зрелость характеризуют его поэтические высказывания.

*   *   *
Проснулся с глубочайшего похмелья.
Включил компьютер, зашел в соцсети:
сотни уведомлений.
Какая-то юная барышня
лет восемнадцати
поставила лайки всем моим стихам.
Перечитал написанное.
Разрыдался.

Нет возможности процитировать всех авторов. Запомните имена Натальи Добаркиной, Сергея Канареева, Максима Булдакова, Владимира Клейнермана. Они молоды и замечательно одарены. Но приведу целиком изящный верлибр Анны Тимофеевой из этого поколения:

О батут мой игривый –
диафрагма бесстрашная,
на которой резвится
сердце-ребенок.

К моему удивлению, в этой книге мало Иркутска. Конечно, он местами присутствует или подразумевается. Но вот каких-то точных деталей и ритма замечательного сибирского города мне не хватило.

Я думаю, что это интересная и современная книга. Было бы интересно подержать в руках через некоторое время более основательную антологию иркутского верлибра. Ведь, как утверждает математическая статистика, чем больше выборка, тем достовернее результат.

Невозможно не согласиться с Евгенением Винокуровым, чьи слова приводятся в предисловии Светланы Михеевой: «Рифмованные стихи могут быть средними. Стихи без рифм и размера должны быть или хорошими, или их вовсе нет».

Это – сборник хороших стихов.

[1] Свободные стихи. Антология современного иркутского верлибра: сборник стихотворений / Сост. и предисл. А. Морс и С. Михеева. – Иркутск: Иркутское региональное представительство Союза российских писателей ; изд-во «Востсибкнига», 2022.