Слева обрыв, справа обрыв

ЛЕТО – ГЛАЗАМИ

Книзу качнулась
(утро напоминало
горячий молочный кисель;
июль стоял у реки и дул
на алюминиевую ложку)
ветка под птицей.

* * *
Среди народа,
живущего в скопленьях огоньков
между сугробами…

* * *
                    В. и Н. Басовским

Доживу в тени Антониони.
Или на краю его зрачка
вырою пещеру из песка:
Море Темных Вод – как на ладони.

И сюда, трассируя, текут
отовсюду тысячи видений.
И растут из их пересечений
новые – на несколько секунд.
Эфемерна, словно жизнь частиц,
длительность угадыванья сути.
Как ее потом ни нарисуйте –
краски лгут и слов не напастись.
Площадь в жаркий полдень; женский взгляд
в зеркале; бегущая собака;
снег в крови; фигурки Зодиака;
церковь; наведенный автомат;
вглядывайся дальше, не стремясь
ни к чему другому, кроме…

Постигай причудливую связь
мирозданья и броженья крови!
Бездна глаза впитывает бездну.
Камера стрекочет у воды.
На песке не держатся следы –
здесь ли оператор, неизвестно.

ПОСЕЛОК

Слева обрыв и справа обрыв. Поселок –
на носу корабля. Палестинские дали.
Лезвие водовода в низине. Сполох
слайдовых облаков: солнце в ударе.
Непроизвольно задерживается выдох
от высоты. В долину и седловину
скатывается взгляд, подскакивая на глыбах,
вкрапленных в эту землю, подобно тмину.
Врозь пасутся – из опасений худших –
черепичные крыши, сбившиеся в гетто,
и грязновато-белые стены арабских кучек
с неприкровенным фаллосом минарета.
Здесь, на горе, навсегда уставшие люди
в сумерках кормят железную печь-самоделку,
слушая Грига. Михаль, Гиора и Уди
кончили ужин; каждый вымыл свою тарелку.
Нам не понять, что им судьбу надломило.
Слева обрыв, справа обрыв; неравновесье
страха и сострадательности… Помилуй,
Господи, их! Помилуй – вся моя песня.
Скоро настанет вечер предханукальный.
Странная тишина застынет в поселке.
Склон за склоном засветится огоньками,
словно живешь меж лап новогодней елки…