Песня любви и боли

НАЧАЛО ЛЕТА

В эти дни Бог покидает землю,
чтобы отправиться в свою летнюю резиденцию
в темные горы, которые – ты,
и мы остаемся среди пыльного зноя, войны и злобы.

Не будем много говорить, не будем вообще много
жить. Вечность это идеальная форма
взаимного одиночества.

Сладкое чувство между ног
говорит о слабости быть здесь и сейчас
и о слабости говорить об этом.

ЗАМЕНЫ, ОШИБКИ, ЛЮБОВЬ

Летом, в большом парке между деревьями
я видел молодую пару – они фотографировали друг друга
на лужайке на склоне горы. Они менялись местами,
и кто бы ни встал на его или на ее место, это будет
как разница между кипарисом и сосной.

О подмены, ошибки,
любовь почти всегда ошибка, как ошибка Колумба,
который приплыл в Америку и думал, что достиг Индии,
и назвал континент Индией,
так говорят «любовь»,
«страна моей любви», «моя любовь».

Темная игра в биллиард,
шары сталкиваются, падают в глубину,
и одиночество оставшегося у стола.

Игры в теннис в черной одежде
и сетки, всегда между нами.
В далекой стране я слышал,
как девушка играет на скрипке «Эли, Эли,
ше-лё игамер ле-олам»[1], очень сладко.

На скрипке, без слов, далеко от смерти
Ханны Сенеш и далеко от белого берега.
Такая же песня, может быть, песня любви к Богу,
может быть, к человеку, может быть, к морю,
может быть, Кейсария, может быть, Венгрия,
может быть, смерть, может быть, жизнь.

ПЕСНЯ ЛЮБВИ И БОЛИ

Пока мы были вместе,
мы были парой хороших полезных ножниц.

После того, как расстались, опять
стали двумя острыми ножами,
застрявшими в плоти мира,
каждый на своем месте.

* * *
Всю ночь армия шла из Гилгала в горы,
чтобы дойти до поля смерти и всего другого.
Мертвые легли вдоль и поперек, и птицы слетелись.
Но я хочу умереть в своей постели.

У этих людей глаза узкие, как щели в танковой башне.
Я всегда в меньшинстве. Их намного больше.
Они могут меня допросить, когда бы ни захотели.
Но я хочу умереть в своей постели.

Солнце стоит в Гивоне. И готово стоять так вечно,
чтоб освещать бесконечные войны, смерть и увечье.
Может быть, я не увижу, как мою жену убили.
Но я хочу умереть в своей постели

Самсон, его сила – длинная черная грива.
Мою – срезали, я герой по призыву.
Обучили натягивать тетиву и выпускать стрелы.
Но я хочу умереть в своей постели.

Я видел, что можно жить и справиться понемногу.
И обустроить хоть львиную пасть, если нет ничего иного.
Я готов умереть в одиночку. Без разницы, в самом деле.
Но я хочу умереть в своей постели.

* * *
В моей жизни
много окон и много могил.

Иногда они меняются
ролями:
окно захлопывается навсегда
и через могильную плиту
можно смотреть вдаль.

                                            Перевод с иврита Александра Бараша

[1] «Мой Бог, мог Бог, пусть никогда не кончится», из песни Ханны Сенеш, уроженки Венгрии, жившей в киббуце Сдов-Ям (Кейсария), которую забросили с парашютом в оккупированную Венгрию и она была казнена нацистами.