Песни голодного койота

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Иногда судьбу поэта предрешают не абстрактные, а прямые потомки. Так в 1585 году некто Хуан Баутиста де Помар, наследный принц, сын испанского конкистадора и ацтекской принцессы, предопределяет фигуру главного «национального» поэта Старой Мексики, собирая по «кирпичикам», оставшимся от древних пирамид, сборник «Романсы владык Новой Испании» – первую и фактически единственную антологию поэзии науа[1]. Центральное место в этой антологии занимает наследство де Помара – стихи его деда Несауалкойотля (1402–1472), ацтекского царя-гуманиста, осуждавшего человеческие жертвоприношения и возносившего к небесам поэмы и храмы.

Несколько иероглифических рукописей, сбереженных от праведного огня испанских священников (индейские россказни – от лукавого, поэзия – от Люцифера) де Помар скрупулезно латинизирует. Спустя четыре века их повторно канонизирует в латинице – и в испанской мексиканской литературе – переводчик Мигель Леон-Портилья[2]. Песни Голодного Койота (а именно так переводится с науа имя Несауалкойотля) снова начинают звучать – из всех тридцати четырех рупоров: именно столько текстов ацтекского владыки обнаружено, по мнению историков, на сегодняшний день. Тридцать четыре из многих сотен. Тридцать четыре против пары-тройки стихов, сохранившихся после его великих предшественников и современников. Тридцать четыре на фоне многих потенциально великих, после которых не осталось вообще ничего. Несауалкойотль поистине был счастливчиком.

Главные символы поэзии Несауалкойотля, равно как и других дошедших до наших дней ацтекских текстов, на первый взгляд незатейливы. «Песнь и цветок» (слово поэзия – xochitlkuikatl – в дословном переводе с науа означает «песнь цветов») становятся, однако, не опорными мазками для описания прекрасного мира прекрасными красками, но метафорами неминуемого его разрушения, горького и скорого. Мог ли Несауалкойотль, умерший в 1472 году, предугадать уничтожение племенем младым, незнакомым всех известных ему империй, народов и стихов? Едва ли. Мог ли его предчувствовать? Как и всякий поэт, наверное.

В современной Мексике высятся десятки бронзовых и каменных памятников поэту. В его честь названы улицы, площади и даже целый город. Да и язык науа не перешел в категорию мертвых: на нем в стране говорит порядка полутора миллиона человек. Но текстов Несауалкойотля в оригинале – а сколько смыслов, подтекстов, аллюзий, ускользнувших от дешифровщиков и переводчиков, может быть скрыто в их иероглифических завитках! – они не читают. Во-первых, потому, что вот уже несколько веков никто, за исключением нескольких лингвистов и историков, не владеет исконной ацтекской письменностью. Во-вторых, науа не просто органически изменился с течением времени, но и расслоился на десятки крайне отличных друг от друга диалектов. В-третьих, говорят на этих диалектах, как правило, лишь потомки царя Несауалкойотля и его подданных – ныне самые бедные и малообразованные слои населения. Так что новую, полноценную и, увы, единственную жизнь стихи поэта обрели на языке тех, кто когда-то пытался их уничтожить. С него и были переведены нижеследующие тексты.

* * *
И спрашиваю я, Неcауалкойотль:
Неужто мы корнями в жизнь врастаем?
Ничто не вечно на земле,
Всему лишь миг.
Будь хоть из золота – сотрешься,
Разломишься – хоть будь ты из нефрита,
Растреплешься – из перьев будь кетцаля.
Ничто не вечно на земле,
Всему лишь миг.

* * *
Куда мы идем?
Туда, где уже нет смерти?
Поэтому ли мне плакать?
Пусть расслабится твое сердце:
Здесь никто не живет вовеки.
Даже принцы родятся, чтобы
Умереть и расцвесть золою.
Пусть расслабится твое сердце,
Здесь никто не живет вовеки.

* * *
Наконец, мое сердце постигло:
Слушаю песню,
Любуюсь цветком,
Только б они не увяли!

* * *
С чем я уйду?
Что на земле оставлю?
Что ощутит мое сердце?
Неужто напрасно
Приходим мы жить
И прорастать на земле,
Если все ж оставляем цветы?
Если все ж оставляем песни?

* * *
Не увянут мои цветы,
Не утихнут мои песни,
Я, певец, вознесу их к небу,
И по свету они разлетятся.
И даже когда пожелтеют
Цветы мои, и иссохнут,
Там, вдалеке от дома,
Будут они разноситься
На золотистых перьях
Золотокрылой птицы.

Перевод с испанского Алины Дадаевой

[1] Науа, науатль (оригинальное написание – náhuatl) – ацтекский язык.

[2] Мигель Леон-Портилья (род. 1926) – крупный мексиканский ученый, лингвист, переводчик, специалист по ацтекской истории, культуре и литературе.