Могила великого скифа

СЛОВО О СЛОВО

Слово о слово. Ладонь о ладонь.
Кремень о кремень.
Братья шумят во пиру молодом.
Родина дремлет.

Братья мои! Государи мои!
В чем наша участь?
В том ли, что бьем для других колеи,
Веря и мучась?..

В том ли, что в игры кровавые мы
Яро играем,
Чтобы пройти от сумы и тюрьмы
К русскому раю?

В том ли, что род наш – раздрай и позор?
Мерзости мера?..
Что же ты плачешь над талой лозой,
Враг Агасфера?!

Снег задыхается! Очи во рву,
Как незабудки…
Крест в синеве, и «Варяг» на плаву –
Вечные сутки…

КЕНТАВР

Эй, даурских степей кентавр!
Или – Таврии конный скиф!
Вас несли океаны трав,
Жгли копыта вам лепестки
Солнцелобых ночных костров,
Полпланеты топтали вы –
Так гуляла конская кровь
В скифском вылепе головы,
Так срослись человек и конь
На просторах Дешт-И-Кыпчак,
Чтоб небесной тоски огонь
На звериных нести плечах.

О, кентавр, кто тебя родил?
Амазонка ли, что, любя
Конский смех – вороной ли пыл,
Жеребцу отдала себя?!
Чье тавро на твоем бедре?
Не Колхиды ли знак оно?
Знак беды, что кален в костре
За похищенное руно.
Та печать и на мне видна…
Спит княжна, и кровав калым,
Сгинул храм…
Вам не счесть руна,
Рим, Царьград, Иерусалим!

Мы Гераклом побеждены
За безумную к ветру страсть
И за то, что были хмельны
Перед тем, как в могилу пасть.

Мы растоптаны, как помет
Под копытами битвы той.
Нас герой лишь и помянет —
Ты кентавром учен, герой!

Помнишь символы той земли,
По которой прошел с мечом?
Вновь олень в золотой дали
Мчит и все ему ни по чем.
Слышишь Космоса рык и стон?
За оленем несется барс,
Лапу краха заносит он
И – опять в предпоследний раз.

БУЛАВКА

Грез завсегдатаи –
Мы и не знали закона,
Мы заклинали судьбу о продлении сна.
Вдруг я очнулся:
Взяла зажигалку икона,
Газ запылал,
               .        она факел к глазам поднесла.
Вспыхнули очи.
Младенца огнем затянуло.
Он только крепче прижался к родимой щеке.
Пламя по алой порфире
.                               на грудь соскользнуло
И запле-
                .пля-
                           .пле-плясало на белой руке.

Стой, Богоматерь!
Отдай мне мою зажигалку.
Господи-Боже,
.                          ну, кто ж теперь крест понесет?
Сон обратился
.                          в гнилую чадящую свалку.
Стол задрожал
.                         от предчувствия желчных икот.
Звякнули ложки.
И рюмка скатилась под лавку.
Черную доску
.                         заткали в углу пауки.
Все что нашел –
.                         на полу золотую булавку
Да белоснежный дымок непорочной руки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Выстыла печь.
За окном одиноко и мглисто.
На чердаке домовой непохмельно мычит.
Высохла килька,
.                            испортился «Завтрак туриста»,
Помер Гефест,
.                            продырявился ядерный щит…
В левом углу
.                            сквозь экран гомункулус плешивый
Что-то бубнит
.                            и пытается цифрой замкнуть
Вечный пожар…
.                           Но мы живы, поганец, мы живы!
И сквозь огонь
.                           наш последний единственный путь.
Пусть твои дьяки
.                          навыворот Слово читают,
И говорит о добре механический гроб.
Вот заикнись лишь о совести,
.                                                        выкормыш стаи,
С бранью бутылкою бросит в тебя протопоп.

Уж Аввакуму на полке аукнулся Клюев,
С тихим смиреньем зарей занялась купина.
Игорев лебедь
.                         несет землю Родины в клюве,
чтоб в океане ином возродилась она…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Никнет сирень под росой.
Отсырело полено.
Даже две мухи уснули в стакане на дне.
Только булавка
.                        горит на ладони нетленно
Напоминаньем
.                         о нашей нетленной вине.

Что же мне делать?
Убог я и деда не помню.
Может быть, за море сгинуть,
.                                                      а дом подпалить?
Может, зарыть золотинку в ограде у комля
серебристого тополя?..
.                       Или же проще пропить?

Справа ломбард.
Напрямую живет участковый.
Слева Хазанов – известный в народе дантист.
Что же мне делать
.                      с булавкой твоей лепестковой,
Капелькой неба,
.                      упавшей на вянущий лист?

Благодарить?
.                      и хранить?
.                                         и с любовью молиться?
Но для молитвы, как минимум, надо иметь
то, чем душа возгорится
.                               и умилится –
Ту безоглядность,
.                                 которой не ведома смерть.

Мы, одичав,
.                     без прививки уж не плодоносим.
В уши мамлюка
.                     не дозваться родным голосам.
О, Матерь Божья,
.                     обрежь свои девичьи косы,
Мы позабыли пути к золотым небесам.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тихо в избе.
.                    Баба Поля давно на погосте.
Серою поступью
.                    тронулись в утро кусты.
За поворотом
.                    стучат командорскою тростью.
Тихий скулеж
.                    из соседской звучит темноты.
Пса кличут Фустом.
.                   Он дрожит от соседского стука.
Страшно, кобель?
.                   Так ползи же к хозяйским ногам.
Как мне знакомы
.                   холодные руки испуга,
Лихо глядеться
.                   в пустые глазницы векам.

Страшно, кобель.
.                  Ты сегодня вдвойне одинокий:
Не разделю
.                  я твоих инфернальных скорбей.
Теплится весть
.                  на последнем безумном пороге.
Катится жизнь,
.                  как священный жучок-скарабей.

Бабушка Поля приходит,
.                 садится на лавку,
Пальцем маячит, сквозит, улыбается мне.
И все глазами, лицом –
.                про святую булавку,
И все про деда,
.                чей профиль висит на стене.

Я посажу ту булавку
.                в горшок на оконце,
Охрой полью,
.                купоросом и горькой сурьмой,
Может быть, вырастет
.                синего неба иконка
С той, золотою по краю,
.                чеканной басмой.

* * *
Боком, боком убегает краб.
Грудью манит рыжая русалка…
Вру, конечно, но безумно жалко –
Убегает в море подлый краб.

Убегают волны за кордон,
Каберне из чаши вытекает,
Льется и во мне проистекает,
Я ж теку себе из мира вон.

Но покуда вовсе не истек,
Я слежу русалок златолицых
И готов меж ними поселиться –
Отроком средь резвых недотрог.

Вдалеке, меж виноградных строк,
Трактора негрозное рычанье.
Да волны бездумное качанье.
Да белесый облачный отрог.

Тихо-тихо сеется песок
На пустынный берег Киммерийский,
И ложится тень на обелиски,
И суда уходят на восток.