* * *
Дальше в море – и берег сужается, но
Пространство свободно, а сердце в тоске, в тоске.
Струна горизонта – натянутая струна,
А сердце, сжатое в точку, звучит, звучит.

ОСЕНЬ

Двигаясь сквозь листву
(падающую, летящую,
жухлую и блестящую,
пыльную и в пылу),

Слушая голос внутренний,
сердца гул, шумы дальние
(сон полуутренний),
понимаю:

Как скольжу по лицам прохожих, но
ухожу от ответа,
как нас кинуло лето,
и как это было давно,

почти что легенда, не верь
(черти носят, а ветер листьями вертит),
во мне, как фонарик, перегорел
этой осенью страх смерти.

* * *
Сверху топают дети
и падает пристальный дождь,
по стеклу раскатившись всем зрением и осязаньем.
Мы бы встретились взглядом,
когда бы насквозь не смотрели.
Этот свет через мелкое сито просеян,
эта тихая нервная дрожь
заоконных трамваев и листьев –
признак жизни,
той самой,
отчерченной узким стеклом.
Сонный дом
на изнанке живучего долгого ливня,
он застегнут и тих,
он пропитан, продышан теплом.

* * *
Деревья роняют листья,
Со спицы слетают петли,
Тихо вода выкипает,
И это необходимо.

Солнечный полдень. Лица
Дети рисуют мелом,
А ночью начнется ливень,
И это необходимо.

* * *
Колыхать воздух хлопьями и воплями
Любят девочки. Снег летящий берут на себя.
Это, в общем, зима.

Я боюсь луны и спасаюсь шторами.
Я желаю стать идеальней нуля.
Это точно зима.

Хор бушующих листьев не успокоится,
Я их мну ладонями, но, открыв глаза,
Вспоминаю: зима.

* * *
Он был красив, и страшен, и смешон
Одновременно. Я его любила.
Была зима, и воздух раскрошен
Как сахар был, как манка, и как мыло
Наструган был мне под ноги, и я
Была смешна, нелепа и красива
Одновременно. И свои крыла
Я первые и белые носила.

* * *
Челябинск. Декабрь. Урал себя чувствует в норме,
Когда все живое здесь медленно лезет на стенку.
Прохожий тушуется под снегопадом конвойным,
Меж пальцев негнущихся мысля электрогрелку.
Несутся снежинки из темноты, нависшей
Над фонарями, склоненными долу. Трамвая
Дребезг становится громче ли, тише ль?
Я не понимаю.

Я жизнь провела в этом месте и с места не сдвинусь,
И, меряя площадь по катетам каждый вечер,
Я ощущаю, как температура уходит в минус.
И – то ли в снежную жилу всыпает «Мечел»,
То ли небо гневится – мы в белом по самое горло,
И можем, как это ни странно, еще стать белее.
Но рассказать, отчего так сжимается город,
Я не умею.

* * *
Сквозь листву и соцветья
С веранды глядело лицо
Глядело в лицо мне гудела
Нержавейка под ливнем
Мы отражались во многом
Озерная рябь по воде
Наполненной бочки бежала
Вода была теплой на ощупь
И цвета как новая лейка
И в крапинах серых вся
С головою в цвету мы были
Невозвратимым летом

* * *
Десять лет назад мы пришли с тобою
Босяком на желтый Анапский пляж,
Мы присели на пенном краю прибоя,
Я сказала: «Час этот навеки наш».
И, подтянув к подбородку колени,
Их волной сарафана накрыв,
Ты ответила: «Нас поглощает время,
Как съедает море собственных рыб».