Восставший прах

МОСТ МИРАБО

Под мостом Мирабо Сена плывет на воле
И наша любовь
Вспомнить об этом что ли
Радость всегда наступала после боли

Ночь приходи бейте часы и пусть
Дни проносятся мимо я остаюсь

Рука в руке и лицо к лицу
Покуда внизу
Мост наших рук близок к концу
Волны под вечным взглядом подобны свинцу

Ночь приходи бейте часы и пусть
Дни проносятся мимо я остаюсь

Проходит любовь как вода
Проходит любовь
Как медленна жизнь иногда
И даже Надежда над ней грозовая гряда

Ночь приходи бейте часы и пусть
Дни проносятся мимо я остаюсь

Проходят дни и неделям смена
Ни время уже
Ни любовь не вернуть все пена
Под мостом Мирабо струится Сена

Ночь приходи бейте часы и пусть
Дни проносятся мимо я остаюсь

ЗОНА

Наконец этот древний мир тебе больше не по нутру

О Эйфелева башня с блеющим стадом мостов поутру

Тебе уже под завязку римский и греческий быт

Здесь даже автомобили имеют античный вид
И лишь одна религия в новой роли
Остается простой как ангары на летном поле

В Европе лишь христианство шагает в ногу с датой
Ты современнее всех европейцев папа Пий X
А вот ты под надзором окон скажи какой тебе стыд
Мешает в церковь войти исповедаться не велит
Ты читаешь проспекты каталоги афиши поющие в вышине
Вот где поэзия утра а для прозы газеты вполне
Чтиво за 25 сантимов детективная интрижка
Портреты великих людей тысяча и одна книжка

С утра я видел красивую улицу чье имя запомнить не смог
Новую полную солнцем как звуком яркий рожок
Директора работяги красотки-стенографистки всегда
Четырежды в день по будням проходят туда-сюда
С утра троекратно сирена стон испускает свой
К полудню сердитый колокол лает над головой
Там щиты рекламы настенных плакатов стаи
Вывески и объявления щебечут как попугаи
Всех прочих мне эта фабричная прелесть ближе
Между Омон-Тьевилль и авеню де Терн в Париже

Вот юная улица и ты здесь дитя опять
В синее с белым тебя одевает мать
Ты набожен и с Рене Дализом дружком до гроба
Вы без ума от церковных обрядов оба
В девять синеет газ и из школьной спальни прочь
Вы крадетесь в часовню чтобы молиться всю ночь
Пока в аметистовой нише что так дорога и чиста
Вечно вращается пламенеющий нимб Христа
Это прекрасная лилия которой мы так верны
Это рыжеволосый факел и ветры ему не вредны
Это бледный и алый сын скорбящей жены
Это дерево на которое все молитвы водружены
Это звезда о шести концах
Это Бог умерший в пятницу в воскресенье восставший прах
Почище любого пилота в небо поднявшийся гордо
Держатель по высоте мирового рекорда

Зеница Христова ока
Двадцатый питомец столетий он к делу подходит любя
И в нынешнем птицей как Иисус в небо возносит себя
И дьяволы глянут из адской бездны меж ними молва
Что он подражает полету Симона Волхва
Кричат что раз летит значит летун и баста
Ангелы крутят сальто вокруг молодца-гимнаста
Икар Енох Илия Аполлоний из Тианы
Наперебой парят у первого аэроплана
Порой уступая места причащенным в текущем порядке
Всплывающим вверх священникам когда возносят облатки
Но вот не смежая крыльев садится самолет
И миллионом ласточек пульсирует небосвод
Следом вороны соколы и совы в птичью гурьбу
Из Африки прибыли ибисы фламинго и марабу
Птица Рух чью славу певцы облекли в слова
В когтях ее череп Адама первая голова
Орел из-за горизонта летит испуская крик
Из Нового Света колибри чьих крыльев размах невелик
Изящный и однокрылый пиги за ней из Китая
Что сбивается в пары только так и летая
Голубок непорочного духа в его оперенье простом
Птица-лира павлин с его глазастым хвостом
Феникс который в костре порождает сам себя
Заволакивает окрестность раскаленной золой слепя
Сирены покинув свои опасные проливы
С песней втроем за ними в строю торопливы
Все вместе орел и феникс с пиги полукрылатым
Братаются с летательным аппаратом

Вот ты шагаешь в Париже один и толпа кругом
По сторонам табуны автобусов изрыгают гром
Тоска по любви словно на горле струна
Как будто любовь тебе больше не суждена
В прежние времена ты скрылся бы в монастыре в скиту
Чувствуешь со стыдом как молитва течет во рту
Пышет адским огнем твоя насмешка над ней
Искрами смеха вызолочен задник жизни твоей
Словно в темном музее висящее полотно
Ты подходишь не раз вглядеться в это окно

Ты сегодня идешь по Парижу среди женщин в крови и ты
Простился бы с этой памятью это был закат красоты

Непорочная дева из пламени на меня взирала в Шартре
В крови Святейшего Сердца я утопал на Монмартре
Благословенных слов меня изнуряет звук
Любовь поразила меня как постыдный недуг
И образ который в тебе отнимает сон и покой
Он минует но он неразлучен с тобой

Ты теперь в Средиземноморье на берегу
Где лимонный цвет круглый год поднимает пургу
Ты в лодке с друзьями прогулка садись и греби
Один из Ниццы другой из Мантоны двое из Ла-Турби
Мы наблюдаем с опаской осьминогов из глубины
И рыбы образ Спасителя в подводных чащах видны

Ты в пражском предместье в гостинице с садом
Ты полон радости и роза на столике рядом
И готов вместо того чтобы писать свою прозу
Следить за бронзовкой забравшейся в розу
В стеклах Святого Вита с испугом свой лик уловил
Ты был бы рад умереть в день когда ты там был
Словно Лазарь возник застигнутый днем восстав из земли
В еврейском квартале стрелки часов назад поползли
И ты движешься тоже по жизни тихо назад
На Градчаны взбираясь вслушиваясь в закат
Под песни которые в чешских тавернах поют

А теперь ты в Марселе среди множества дынных груд

Вот ты в Кобленце в отеле «Гигант»

Вот ты в Риме сидящий под мушмулой

Ты в Амстердаме с девушкой которую считаешь красивой но она дурна
За студента из Лейдена собирается выйти она
Здесь сдаются комнаты в латинской Cubicula locanda
Я там помню провел три дня и был еще в Гауде правда

Ты в Париже твое дело рассматривается в суде
Ты преступник и арестант на хлебе и воде

Ты прошел немало веселых и грустных дорог
Прежде чем в старости и во лжи убедиться смог
Ты влюблялся в двадцать и в тридцать порой
Я прожил жизнь дурака и юность моя за горой

Ты не смеешь смотреть себе на руки и готов разрыдаться
Над тобой над той кого люблю и чего бы могла испугаться

Со слезами в глазах ты смотришь на беженцев и отщепенцев
Они верят в Бога и молятся матери нянчат младенцев
В Сен-Лазаре их запахом полнится зал ожидания
Они верят в свою звезду словно волхвы из Писания
Они верят в возможность заработка в Аргентине
В возвращенье на родину с новым счастьем отныне
Вот семья проносит красный плед как ты несешь свое сердце
Этот плед и наши мечты одинаково невозможны
Иные из эмигрантов остаются здесь и мир их
На де Розье или дез Экуфф и в других подобных дырах
Я их часто встречаю вечерами выходящих подышать
Далеко не отходят словно шахматные фигуры
В основном евреи их жены в париках всегда
Сидят в глубине своих лавочек бескровные словно вода

Ты стоишь за цинковой стойкой в поганом баре
Кофе пьешь за два су между погрязшими в этом кошмаре

Ты ночью сидишь в огромном ресторане

Эти женщины вовсе не злы просто жили мучась
Но и худшая из уродин отравила любовнику участь

Она дочь полицейского сержанта из Жерси

Ее рук я не видел но они в трещинах и жестки

Я питаю огромную жалость к складкам ее живота

Мне унизительно видеть как смех кривит рот бедной девушки

Ты один наступает утро
Молочницы позвякивают бидонами на улицах

Ночь удаляется как прекрасная метиска
Как коварная Фердин или медлительная Лия

Глоток алкоголя горит у тебя в крови
Ты опустошаешь жизнь как eau-de-vie

Ты движешься к дому к Отейлю пешком
Спать среди фетишей Океании или Гвинеи

Существуют другие формы Христа и другие веры
Малые формы Христа усеченной надежды и меры

Прощай прощай
Солнце перерезано горло

                               Перевод с французского Алексея Цветкова