Проснется новый аппетит

СОН РАЗУМА

Чудовищное загоняет рассудок в сон,
наконец, в душной парадной или в сортире,
мозг отключается, свернув извилины;
                                                           .потрясен,
измучен выбором новостей в эфире,
разум заходит за разум. За разом раз
все меньше логики, все больше пыла,
пены у рта, соленых искр из глаз;
ближе стена, тоньше полоска тыла.
Сон разума, в конечном счете, неотвратим,
в школе теней такого не проходили,
там вытачивали на станке буратин,
тапочки носили, передники. Тили-тили…
Сначала снится Черчилль со своим «никогда,
никогда не отступай», вдогонку – Троцкий
с ледорубом в башке и прочая ерунда
из арсенала накурившегося подростка,
потом снится Пушкин, ай да сукин сын,
потом Таня или Сурен из второго класса
«Б», очищенный апельсин,
хурма, завернутая в газету, сырое мясо,
очередь за картошкой, рыжий любимый кот,
выпавший из окна в погоне за птицей,
черный синяк бедняги – на весь живот,
радость, что выжил, потом ничего не снится.

* * *
Всё о смерти, о смерти… напишу о душе,
Она становится строптивее и капризней,
Отвернешься, поленишься – тут же укол, туше,
Поднимает шум, покруче семейной жизни.
Дни в ноябре – короткие и не светом светлы,
А первым слоем моросящего перламутра,
Темнота разглядывает праздничные столы,
Только по ним и отличает вечер от утра,
Душа постанывает, у нее невроз, гепатит
С, артрит и обостренное чувство долга,
Она, как замерзающий пруд, норовит
Сохранить для птиц полынью, хоть бы и ненадолго.

БРЕ-КЕ-КЕ. КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Желуди кофейной спелости,
Падают и разшибаются,
Тe, в ком не хватает смелости,
Спят себе, не просыпаются.
Этот суд, такой ли страшный суд,
И маячит где-то вдалеке,
Здесь без нас всё славно утрясут,
Бре-ке-ке.
Лето выдалось дождливое,
Осень заласкала красками,
Чудо-персиками, сливами,
Впереди зима с салазками,
А потом весна-певичка прилетит
Строить гнезда у пруда и на реке,
И проснется новый аппетит…
Бре-ке-ке.