Точка слияния
ЗВУЧАЩАЯ ПОЭЗИЯ: С АНГЛИЙСКОГО НА РУССКИЙ
Две противоречивые тенденции существуют в современной западной поэзии – с одной стороны, замена рифмованного, силлаботонического стиха свободным, в котором форма уходит на второй план, а рифма и размер уничтожаются как отвлекающие внимание от содержания, с другой – зародившаяся в восьмидесятые и расцветшая в последнее десятилетие поэзия слэма, появившаяся из рэпа, в текстах которого рифма и ритм являются необходимой основой.
Если верлибр рассчитан в основном на читателя, то слэм рассчитан на слушателя. Слэм – поэтическое соревнование, в котором авторы состязаются, читая свои произведения публике и жюри. Поэты обычно пишут специально для слэма, в поэзии слэма звучание первично. Внимание слушателя не должно рассеиваться, слушатель, в отличие от читателя, не может вернуться и перечитать непонятое, восприятие слушателя не должно отстать от речи поэта. Если в одной из своих ипостасей поэзия является камланием, то в слэме эта ипостась выходит на первый план. Поэт должен гипнотизировать зал голосом, и часто рифма является его проводником в большей степени, чем внутренняя логика стихотворения. Рифма и ритм подсказывают следующее слово, следующую строку… У слушателей нет времени на обдумывание услышанного, они должны слышать и чувствовать, – отсюда особое значение звучания такой поэзии. Она звучащая. Записывать ли эти стихи? А уж тем более переводить ли их? Записывать ли их на бумаге, лишая таким образом голоса автора, личности автора, его артистизма и энергии, связывающих стихи в единое целое? Переводить ли их, пытаясь второй раз вдохнуть в них жизнь и вложить в них музыку другого языка, мелодика которого, возможно, чужда самому настроению, идее, магии стихотворения?
Счастливый случай занес меня в октябре 2012 года на международный литературный фестиваль на Бали, где я познакомилась с молодым австралийским поэтом Люкой Лессоном (Luka Lesson). Люка – чемпион слэма Австралии, мастер фристайла – импровизации в рэпе. Начав как рэппер, Люка постепенно превратился в признанного поэта, хотя он по-прежнему не продает книг. Он продает диски со своими записями, с записями песен и стихов, но, как говорит он сам, разницы большой нет: песни, стихи – все это тексты. В его творчестве стирается граница между словом и мелодией. Люка произвел на меня такое сильное впечатление, что, естественно, мне захотелось поделиться этим впечатлением, то есть перевести его на русский. Не это ли и является вечным стимулом переводчика?
ШРАМЫ
В городе
мы шрамам теряем счет
сталкиваясь
падая
и любя
но каждое утро, возрождаясь, просим еще
опять начиная жить
ненавидя себя
любя
мы кричим на богов за то, что придумали боль
пока точим свои ножи
проклиная себя
любя
Но нам дарован инстинкт поиска новых
шрамов
то, что внутри нас, требует: рви
кроши на куски, лезвием режь
Мозг – это мышца, рви мышцу, укрепляется пусть
«То, что меня не убьет…»
эту поговорку мы выучили наизусть
множа шрамы
Разрывай раны
вывернутый наизнанку ходи
обнажи сердце в груди,
а не время от времени друзьям раскрывай
покажи почки
обнажи печень
из внутренностей
сделай шарф –
согревай плечи
душу – наружу
выложи – чтобы не говорить
а рисовать диаграммы диафрагмой во время дыханья
пускай стихи считывают с кривой колыханья
Множь шрамы
ампутируй чувство вины
удаляй амбиции
срезай чувство ревности
пока подсознание не окажется на поверхности
Множь шрамы
раскрой себя, чтобы внутрь толпа глядела
видела, что ты чувствуешь каждой частицей тела
кожу свою на барабан натяни
из волос – струны на мандолине, пой про свои шрамы
покрываясь рубцами
пока рубцы покрывают тебя узорами
режь между ними, рубцы бесконечно множа
пока не покроешься новой рубцовой кожей
И тогда с бумаги кожу сдирай
только не замирай
Иди
оставляя следы на каждой странице, где остаются твои
шрамы
СЛИЯНИЕ
Мы встретились в точке слияния
Где звуки из моего рта выталкивала твоя гортань,
Мои волосы скрывали твои виски,
Но пахли тобой, касаясь моей щеки.
Где твое платье сжимало мне плечи и
Моей помадой блестели губы твои.
Мои ноги в твоих джинсах тебе давали силу стоять,
А я вставал на колени, чтобы ты могла умолять.
Мой волос прорывал твою кожу жестким концом,
И твоей бородой зарастало мое лицо.
Твои румяна мою украшали бледность,
Моим признаньем была твоя откровенность.
Твоя фигура была моим телом
Ты была неправа,
Я просил прощенья.
В точке слияния,
Где слова «я» и «ты» потеряли смысл.
«Я тебя люблю» ничего не значило просто.
Мы говорили «люблю»
И молчали, слушая отзвук.
Где твоя голень мне в бедро вросла под твоей кожей сквозь мой сустав,
Где моя лодыжка срасталась с твоей стопой,
И мы шли к месту встречи одной тропой.
Где твое сердце в моей грудной клетке качало кровь сквозь мои вены,
И когда кровь в моих венах твои объятия согревала,
Границы между нами не существовало.
В точке слияния,
Где мои веки закрывали твои глаза,
Я сжимал твои зубы в момент исступленья
Ты видела только то, что видел я.
А мои страхи превращались в твои сомненья.
Твою левую руку с моей правой мы складывали у груди,
.чтобы о нашей любви молиться.
Когда твои руки перерезали мне запястья, это называлось самоубийством.
В точке слияния,
Где, когда все кончилось,
Осталась половина лица,
Половина разбитого тела еще жива.
Полсердца отбивает полпульса в половине груди,
Половина слов сказана была едва.
Полптицы поет полпесни над половиной ручья.
Где «мы» снова стало «тобой»
Где «мы» превратилось в «я».
Перевод с английского Натальи Резник
Предыдущие номера
