Жаркий шепот снаружи

* * *
На тахте у окна только я да кот.
Мы сидим рядком, говорим ладком.
Я не должен, дружище, не должен жить,
потому и накручиваю виражи

над страной, о которой забыть нельзя,
потому что замешкались там друзья –
те, кого не хвалю, но кого люблю.
Я кружу над Байкалом, когда я сплю.

То на тонкой фанере, то на щите.
Наверху не помнится о тщете.
Помешала карма мне стать котом,
не мечтать о бренном и о пустом –

кувыркаться, мурлыкать и щурить глаз,
да консервы из банок съедать за раз.
Сбили с толку кочевника миражи.
Я не должен, дружище, не должен жить.

* * *
Вздремнет над строчкою поэт
и по петляющим проселкам,
как встарь, чумазым поросенком,
погонит свой велосипед.

Вчера пролистанный Рубцов
приблизит родину до боли.
За деревушкой вспыхнет поле,
и солнце выстрелит в лицо.

Крути педали, вертопрах,
но не забудь – в родных пенатах
не ради зла, а ради злата
гаишник прячется в кустах.

* * *
Отдохни, дон Хуан – мне не к спеху
пережевывать горький пейот.
Диск луны, как пятак сквозь прореху,
через облако тихо плывет.
Страх вползает в меня ниоткуда.
Очарованный желтизной,
я сегодня шаманить не буду.
Что-то станется нынче со мной.
Жаркий шепот раздастся снаружи…
Дверь открою в светлеющей мгле –
обожгут меня губы и тут же
медь луны зазвенит на земле.