В тире под вывеской «Жизнь»

НА ВОКЗАЛЕ

На вокзале – тухло, скучно:
хочешь – пей, а хочешь – спи;
металлическая кружка,
как собака на цепи.

Я не сплю – я байки баю,
время за ухом чешу,
и на поезд опоздаю,
и с кассиршей согрешу.

У кассирши сын в продленке,
муж с утра объелся груш;
голос тонкий, голос звонкий
и пьянящий, будто пунш.

У меня в кармане трешка
и уверенность, что не
оцарапает сережка
в виде сердца душу мне.

Засыпаю… Хоть из пушки…
За окном мелькает лес.
Капли крови на подушке
вместо штампа МПС.

* * *
                                              С.Г.

Автобус ждать на остановке,
курить, и мерзнуть битый час
в промасленной насквозь спецовке,
и влезть в автобус, изловчась.

И простоять зажатым сзади
и спереди до проходной,
и грудь, воспетую Саади,
как крылья, чувствовать спиной.

И отпахав две смены – или! –
упасть без задних ног в кровать
и, засыпая, гладить крылья
и перышки перебирать.

* * *
Это станция юннатов,
Это кролики и белки
Мальчики, ругаясь матом,
Девочкам ломали целки.

Девочки на них в обиде,
мальчики рыдают пьяно;
Пети, Васи, Коли, Вити
не вернутся из Афгана.

Девочки давно простили.
Мальчики простят едва ли.
Это вам не тили-тили.
Это вам не трали-вали.

* * *
Что я знаю про время?
Не дави на слезу.
Август. Варит варенье
мама в медном тазу.

После вымоет раму
по слогам в букваре.
А я в пенках застряну,
что комар в янтаре.

* * *
На жизнь хватает – даже больше чем.
На смерть – едва ли. В долг возьми у жизни.
И несмотря на то, что обречен, –
терпи, дружок, и крепче зубы стисни.

Смерть надо заслужить. Что жизнь? Пустяк.
Чудесный случай. Смерть другое дело:
как если бы душа была в гостях
и вырваться отчаялась из тела.

* * *
Редкая птица – до середины,
а воробьи – до конца.
На берегу Припяти-Пины
выпьют с дорожки винца.

Выпьют, и редкую птицу помянут,
за выпендрежность простят,
и рассусоливать долго не станут –
просто домой улетят.

* * *
Пожелайте шедевра
безутешному мне,
оголенности нерва,
как земля по весне.

Снег болеет и чахнет,
сам не рад, что живой.
И шедевром не пахнет –
пахнет клейкой листвой.

* * *
В гомеопатических – не больше –
дозах нет целебнее ее, –
осень: стылый ветер, бездорожье
и тумана млечное питье.

Путника, ссутулившего плечи,
ждет и не дождется впереди:
треск поленьев в печке, ужин, свечи
и старуха возле DVD.

* * *
Я сделал всех на финишной прямой,
никто, конечно, на меня не ставил,
но неказистый иноходец мой,
как если бы стоячих, всех обставил.

Оркестр, туш! Виват! Парад-алле!
Овации лишь час спустя ослабли:
на щетке Вовка, Серый на метле,
а победитель впереди на швабре.

ИЗ ШКОЛЬНОГО ВАЛЬСА

Если вычесть из прошлого
школьных несколько лет,
ничего в нем хорошего
и счастливого нет.

Наблюдение – то еще! –
не иначе, с тоски:
второгодник и двоечник
целый век у доски.

* * *
Ежедневная морока,
еженощная тоска,
и проснувшийся до срока
черный ворон у виска.

Клюнь, пожалуйста, скорее,
плюнь на жалость и любовь…
Кап да кап по капле время.
Кап да кап по капле кровь.

* * *
Зачем и для чего
семья: жена и дети?!
Легко и кочево
я заживу на свете.

Не жизнь – сплошной эфир
и звёздная музыка.
И содрогнётся мир
от моего же крика.

* * *
В пахнущем порохом тире,
в тире под вывеской «Жизнь»
встретились, поговорили,
выпили и разошлись.

Зайчики, белочки, мишки,
лебеди и журавли…
Приговоренные к вышке,
сами скомандуем: – Пли!

* * *
я вам на пальцах растолкую
и по слогам перескажу
мою такую растакую
жизнь непонятную ежу
не мне судить судите сами
прочь милосердие гоня
но не рассказывайте маме
о том, что не было меня