Стихи 2022–2023

№ 4 2024

Борис Херсонский
Борис Херсонский – поэт, эссеист, переводчик. Родился в 1950 году. Окончил Одесский медицинский институт. Автор нескольких книг стихов и публикаций в журналах «Октябрь», «Арион», «Новый мир», «Интерпоэзия», «Новый Берег», «Знамя», НЛО и др. Лауреат премии Anthologia, Русской премии и премии «Интерпоэзии». Живет в Одессе.

* * *
Эта церквушка – Дом Бога, но и живущих в округе,
где все знают друг друга и знают всё друг о друге.
Знают все факты. Знают все сплетни и слухи.
Дух Святой обитает в церквушке. В округе – нечистые духи.

Но и нечистый дух – нижняя челюсть корытом –
может в ночь Рождества добела быть отмытым.
Пробраться в чью-то квартиру. Постоять под горячем душем.
Поглядеться в зеркало – полезно погибшим душам.

Все хозяева в церкви. Жилье на часок опустело.
Можно нечистому духу обрести чистое тело.
Откинуть копыта. Обрести нормальные стопы.
По какой ни пойдешь дорожке – всюду Спасения тропы.

В эту ночь – раздолье врагу. Он получает поблажку.
Можно вываляться в снегу. Налить себе кофе в чашку.
Проверить, поставил ли Библию хозяин на книжную полку.
И какие подарки поставлены под нарядную елку.

О, сколько преображенных, на вчерашних себя не похожих!
Вслед за следами копыт – оттиски маленьких ножек.
А потом и следы исчезают. Видно, духи к небу взлетели.
В эту ночь у них получилось. А они и раньше хотели.

* * *
Мы хотели быть буфером между двумя мирами,
или, вернее, безднами – интересно, какая бездонней?
А на поверку вышло, что были мы комарами
или, сказать точней, мотыльками меж двух ладоней.
И сила наша где-то там, за морями и за горами.
И вместо пения ангелов мы слышали гвалт вороний.

И облака вскипали, от света нас ограждая.
И разрастались леса на месте былой порубки.
И шелестела листьями поросль молодая,
и радовалась, как хозяйка после удачной покупки.
А мы сидели в сторонке, дырявую память латая,
путая даты, не различая фантазии и поступки.

И обезлюдели села, и города обнищали,
и в чистом поле ржавели комбайны и танки,
генеральские униформы по швам трещали,
и в подвалах стояли без дела трехлитровые банки,
И, когда-то прекрасные, женщины кутались в шали,
и рыбы плыли куда-то, но не брали приманки.

Но книги в камин не бросали – там догорали поленья.
Мы еще пригревали облезлых любимцев домашних.
Цепь времен порвалась, и рассыпались звенья.
Раз в два года заглядывал юных дней однокашник.
И скакал на бледном коне всадник из Откровенья,
и завтрашний день был копией дней вчерашних.

* * *
На границе тучи прохаживаются хмуро,
а в центре хоть бы облачко на небосводе.
В столице всегда найдется время для перекура.
Ступенька выше – и вот она, синекура:
последние времена, но все – по последней моде.
Не всякий штык – молодец. Не всякая пуля – дура.
И зачем волноваться? Все договорено, вроде.

Так что же тучи топчут поле приграничной лазури?
Так что же поля покрываются едким дымом?
Почему же Господь не отвечает из бури?
Вдруг там не удержатся, и вмажут нам со всей дури?
Почему народ запасается самым необходимым?
Где мыло и спички, где – пицца и хачапури.

Пространство становится безлюдным и непроходимым.
Все строят планы, а надо бы рыть окопы.
Оружие для населения – это кирка и лопата.
Для того нам даны сапоги, чтобы протаптывать тропы.
Для того на каждой стене – подвижная карта Европы
с отпечатками пальцев железной руки солдата.
По звездочкам на погонах легко составлять гороскопы.
Что будет – ясно. Неизвестна точная дата.

Между двух огневых точек проводится линия фронта.
Она переименована в линию разграниченья.
Линия оживает, извивается, что анаконда,
Где враг впереди, за спиною мужает фронда.
В бою – легко, покуда здесь только ученья.
Цены растут, но все ожидают дисконта.
А долго ли ждать и надеяться – пока не имеет значенья.

* * *
Не грусти, красна девица, у маленького окошка.
У тебя на завтрак овсянка, а на обед – окрошка,
в кашу добавишь ягодки – черника или морошка.
По двору твоему гуляют собака и кошка.
Они живут правильно, так, как кошка с собакой.
Хошь – говори по-русски, хошь – на мове балакай.
Как ни начнется дело, а закончится дракой.

Не грусти, красна девица, с ведерцом у колодца.
К ночи придет барыга – будет чем уколоться.
Нужно предохраняться – иначе родишь уродца,
президента, министра, не повезет – полководца.
Милый ругает: чего лежишь, как колода?
Закажи военную форму для ребенка до года,
а как начнет ходить – сапоги для похода.

Не хрусти, красна девица, сухариком рядом с чашкой,
вернется дитя из похода – будет размахивать шашкой.
Погладь его по головке, накорми его манной кашкой,
ты еще хороша и желанна со своею ночною рубашкой.
В той рубашке вырез – видно груди наполовину.
Правая грудь миленку, левая титя сыну.
вечером – в баньку, миленок потрет тебе спину.

Не упусти, красна девица, молодость понапрасну.
Играй поддавки с соблазном – поддавайся соблазну,
придет почтенная старость, подарит грязь непролазну,
плачет лучинка – тлею, но скоро погасну.
Помолчи, девица, кому сдались твои речи?
Свет отключают – сгодится лучина и свечи.
Рубашка сползает, видны обнаженные плечи.

* * *
Что занесено снегом, что на чердак вознесено,
все, что было рядом, в пыльной Одессе, но
делось куда-то, не сыщешь среди зимы.
С карниза свисают сосульки на манер бахромы.
До моря идти полчаса. Но одолевает лень.
Лежишь на диване, как на льдине лежит тюлень.

Нужно тоже деться куда-то профессору кислых щей,
в старинный сундук, на склад ненужных вещей,
в затонувший корабль, в одну из ржавых кают,
на свалку истории, где на нас народы плюют.
Плюют, как верблюды, плевками утомлены.
Плевали бы больше, да не хватает слюны.

Да, нужно куда-то деться, куда-нибудь в никуда,
в подземных реках течет отравленная вода.
За облаками несчетно нереальных небесных сил,
и все тебя охраняют, хоть ты никого не просил.
Да, небо – та же охранка, с пристальной зоркой братвой,
странно, в толпе затесался неряшливый ангел твой.

Да я бы и сам затерялся в маленьком городке,
под надзором суровой бабы в деревенском узорном платке,
в предгорье, в долине, а то и на склоне горы,
где мужчины ходят с кинжалами, безопасными до поры.
На вид – суровы и яростны, внутри – бесконечно добры.
Нужно быть осторожным, не свалиться в тартарары.

Да, я бы и сам затесался, затерялся вдали,
но притяженье дивана сильней притяженья земли,
исчадия телеэкрана привлекательней вида в окне,
безумные мысли придурка гениальны, но не вполне.
Да, я бы и сам затерялся в снегах или в дыму.
Мчатся на помощь скорые – неизвестно кому.

* * *
По секрету вечному свету и вечной тьме,
смерть под боком, вечная жизнь в уме,
щелкают счеты или часы, годы не в счет.
Все сыпется, как песок, как вода из крана – течет.
Течет речечка да по песочечку – уголовный романс.
Живи еще хоть четверть века – символизм, декаданс.
Ученик за партой или над картой или у черной доски
топчет – топочет слабые просвещенья ростки.
Длится и длится скольжение, оборвется – и пусть.
Десять таблиц унижения выучим наизусть.
Спросят – ответим, не спросят – будем молчать.
Опять-таки топать ногами, крышками парт стучать.
Течет речечка да по песочечку, ох, берега круты!
Живи еще хоть четверть века – хватит на всех пустоты.
На подступах к городам бетонные блок-посты.
В столах истлевают, желтеют исписанные листы.

ПОСМЕРТНО И.Б.

дорогой Иосиф сражение под Полтавой
обернулось вечным позором и вечной славой
говорят бежали хохлы и шведы сверкали пятки
а Мазепа теперь на нашей хохляцкой десятке
а на гривне пропащей святой Владимир креститель
а гривне той грош цена святой Владимир свидетель
жаль Карлу Двенадцатому места нет на купюре
Святой Георгий кивает святому Юре

мы осколок Империи я живу на осколке
Александр и Тарас рядом на книжной полке
на крыше избы или хаты аист живет с лелекой
хохол воевал с кацапом вернулся живым но калекой
олимпийцы давно не прыгают проползают под планкой
говорят допинг-смокинг с лихорадкою-лихоманкой
привет вашему Ваньке и вашей красотке Таньке
лучше ходить в вышиванке чем ездить в советском танке

дорогой Иосиф скажи из гроба доколе
нам евреям завидовать скорбной славянской доле
выбирать империи Древний Рим или Штаты за океаном
или Русь святую с полным граненым стаканом
был бы я шинкарем бородатым спаивал бы селянина
был бы бравым солдатом так шел бы себе до Берлина
есть только фашисты и наши ни Алькайды тебе ни Игила
но тебе-то что – молчит твоя островная могила

я живу на осколке Империи осколок лучше не трогать
орел двуглавый об него обломает коготь
лети он вороной вместе со скипетром и державой
погладь его перья Эриния своей ладонью шершавой
пусть тиран подавится вампирским имперским супом
а мы проживем со своим оселедцем своим трезубом
привет тебе от еврейской фаршированной рыбки
танцуй хохол под звуки еврейской скрипки

дорогой Иосиф ведущий подрался с ведомым
почему бы каждому не зажить своим домом
если сила в единстве то слабость все же милее
поверь еврею хохлу с кацапским крестом на шее
мы якобы дружбу зарыли быть может вражду зароем
а пока в соборе епископы ходят воинским строем
и тиран стареет но держится молодцевато
и отставник у телика пьет и ругает НАТО

                                                                      2014

ПОСМЕРТНО И.Б. – 2

Дорогой Иосиф! Сражение под Полтавой
было просто батальной сценой, подножкой или подставой,
мемориальной доской «здесь когда-то горели шведы».
А куда они убежали – расскажут нам краеведы.
Эту легенду Русь доселе не расхлебала.
Ни одна лошадка при съемках не пострадала.

Но бюджет распилили, а инвентарь для деток
унесли актеры в награду заслуженных в школе отметок.
Из Закона Божьего – пять – рапортует Володя Ульянов.
Террорист Александр повешен, не перевыполнив планов.
Пан посылает войска – с холопов взыскать недоимку.
Каторжанин бежит без оглядки – ломаный грош за поимку.

Географ в лесу объясняет тамбовскому волку,
как на все закрывать глаза и клыки положить на полку.
В конце учебника перечислены опечатки.
Вдоль дороги топочут, сверкая, Ахиллесовы пятки.
Дорогой Иосиф! Напишем на дощатом заборе,
что Днепр, как и Волга, впадает в Каспийское море,

что вокруг Украины возведены кремлевские стены
и опричники искореняют остатки крамолы-измены.
Молчит царь-колокол у подножия великого Иоанна,
зато гремит попса с плоского телеэкрана.
И что нам делать теперь, укрывшимся с головою,
с восточною тиранией, азиатскою пахлавою.

Что снится тебе? Неужто небо в кремлевских звездах,
эпоха партийных съездов, отравленный ложью воздух,
неужто сомкнутый строй вооруженных плебеев,
в черном хитине, похожих на скарабеев?
Опальный Пушкин с бокалом грустит у камина.
Непонятно, Иосиф, зачем ему Украина?
Да и нам не слишком нужна северная коврига
с терпким привкусом татаро-монгольского ига.

                                                                       2022

Предыдущие номера
2004
1
2005
2 1
2006
2 1
2007
4 3 2 1
2008
4 3 2 1
2009
4 3 2 1
2010
3 2 1
2011
3 2 1
2012
4 3 2 1
2013
4 3 2 1
2014
2 1
2015
4 3 2 1
2016
4 3 2 1
2017
4 3 2 1
2018
4 3 2 1
2019
4 3 2 1
2020
4 3 2 1
2021
4 3 2 1
2022
4 3 2 1
2023
4 3 2 1
2024
4 3 2 1
Предыдущие номера