Сон на Рождество

* * *
На Рождество мне снился сон,
и в нем была отрада:
звучал как будто патефон
и лился свет из сада.
Знакомый слышался мотив,
и рядом без изъятья
и тот был жив, и этот жив,
и были все как братья.
Все говорили в свой черед:
Борис, Василий, Ная…
Проснулся – рядом пес и кот,
да и жена другая.

* * *
Наголо или под бокс
стрижены все поголовно –
сороковых парадокс…
Лия читает нам Львовна
что-то про Жанну д’Арк,
про орлеанские стогна,
и Тимирязевский парк
виден нам в классные окна:
сосен прямые стволы,
стайкой над ними сороки…
В память той давней поры
эти случайные строки.

* * *
От отца нам сегодня пришла телеграмма –
он в каком-то отъезде опять,
тихо скрипнет от ветра оконная рама,
и во сне пошевелится мать.
А луна за распахнутой створкой в зените,
не луна, а месяца крюк,
холодильник стучит свое «витя» да «витя» –
и мешает мне спать этот звук.
Наш скворечник чудной, в просторечии – дача,
где деревья танцуют в саду
под бессмысленный ритм комариного плача,
а в каком не припомню году…

* * *
Когда в Москве я раздвигаю шторы,
любуясь, как бесчинствует весна,
сжигая снег, то в Бостоне моторы
стихают и над крышами – луна…
Жизнь, как вино, до донышка стакана
испив почти, но веря вновь судьбе
(за всплеском волн, за клочьями тумана
ты спишь пока), я помню о тебе.
И нипочем Атлантики просторы,
и нет конца ни в жизни, ни в вине,
коль завтра утром, раздвигая шторы,
ты в Бостоне вдруг вспомнишь обо мне.