Школа

никто

под свисток динамичного паровоза
умирает Анненский на вокзале.
никакая поэзия или проза
ничего пронзительней не сказали.

ждут курсистки красивого педагога,
паровозный дым окна черным застит,
Царскосельская тихо поет дорога,
и одна Звезда незаметно гаснет.

школа

мы ходили в котельную,
где с нас состригали детство.
на рубашку нательную,
доставшуюся в наследство
от прокуренных старших,
молодой устремлялся локон,
а потом было страшно
засыпать у огромных окон
на огромных скрипучих койках
в холодном теле.
кто-то плакал во сне тихонько,
и дни летели…

и они пролетели.

приветливый парикмахер
вечно спрашивает,
какую хочу прическу.
я сижу перед ним
в дорогущей такой рубахе
и почти что привыкший
к своему покупному лоску.
возвращаюсь к себе –
нахожу себя на диване,
что стоит у стены,
от большого окна подальше.
и сострижено детство,
и мы обросли делами,
и хочу закурить
или просто уснуть пораньше.

*   *   *
учитель превзошел ученика
в количестве вкушенного спиртного.
вот-вот река начнется с ручейка,
а он М.А. цитирует Светлова.

за голову берется ученик:
еще б себя ты выбрал для примера!
верни скорее чертов черновик
и дай мне Данте и Аполлинера.

он, собственно, за этим и пришел,
но вынужден домой идти с рассветом.
а выглядит все даже хорошо,
когда б не знать, что вырастет поэтом.

*   *   *
уже сгребают листья дворники,
уже не зверствует жара,
и поэтические сборники
не пылесборники, ура,
и бары под завязку бардами,
и в ГУМе толпы за пальто,
и новыми гордятся кадрами
провинциальные лито.

а ты вино безалкогольное
под старой лампой пьешь в углу,
и рад бы влезть в ушко игольное,
да не нашел свою иглу,
и вдохновения, дыхания
осталось на одну строку…
давай, короче, до свидания,
кукареку.