Распеленутый мир
* * *
Уходят в дождь беленые стволы
Туда, где мир настороженный стих,
Где полукругом сдвинуты столы,
И яблоки тяжелые на них.
Торжественность готовых переправ,
Пространство, осененное листвой.
Никто не стар. Никто уже не прав.
Никто не спит. И дом стоит пустой.
Оставленность. Земля стоит одна.
Не заперты пустые погреба.
Не выбелены скаты полотна,
И тяжесть, непривычная губам,
За звуком звук у голоса крадет,
И разговор, не признающий слов,
Как белый свет, не двигаясь, растет
Над пустотой покинутых столов.
* * *
Словно ясень, растет многоточье,
Словно льется вода сквозь огни,
Словно жизнь остановлена ночью,
И нетрудными кажутся дни.
Открывается дверь за спиною –
Не гляди. Открывается слух.
С этой бедной душою больною
Осторожно обходится дух.
Сколько мира стоит за плечами,
Сколько этой скользящей воды,
Говорящей с тобою ночами.
Слышу, слышу сырые сады.
Слышу – даль раскрывается рядом.
Не оглядывайся на нее.
Невесомое зернышко сада.
Птица. Дерево. Счастье мое.
* * *
Потеплевшую землю целуют густые соцветья
Невесомой черемухи в кольцах зеленой коры.
Можно месяц поймать рыболовною сетью
И в ладонях затеплить костры.
Можно падать наверх, зацепив по дороге отсюда
Серпантинную ленту небесных путей и комет.
Встретить заячий след отпечатком звезды у запруды,
Серый заячий след.
Различить из окна деревянную лестницу, выше
Голубиных харчевен, несущих себя на Восток,
Можно выйти из дома, дойти до холма и услышать,
Как река прибывает всего на глоток.
Можно снега не ждать, можно сердце стыдом не тревожить,
Можно лучше не быть и обрядов своих не хранить,
Можно писем не слать, на земле виноватых не множить,
Никого не любить.
В этом юном покое, в силках невесомых созвучий,
Непричастных равно вдохновенью, метаньям и лжи, –
Ураганная сила, что ствол расщепляет могучий
И разносит закат на грохочущие этажи.
Эта странная память застыла в молчанье стооком,
Но движенье ночное – и память рванулась за ним,
И глядит неотрывно, бессмысленно, смертно, жестоко
Распеленатый мир, порожденный сознаньем твоим.