Накануне тьмы

С. К.

теплый шарик глагола катать в остывающем рту
пока утренний холод подводит под ночью черту
пока поле для гольфа в тумане лежит как бахча
и незримое «вольво» на шведском своем бормоча
проплывает на ощупь как ветром гонимый листок
сквозь дубовую рощу туда где алеет восток

теплый шарик глагола почти согревает меня
точно я еще молод и полон обид и огня
точно это не дым, точно горечь — еще не беда
ты умрешь молодым ты сказала (ты помнишь?) тогда

тишину над рекой и гортанную песню гусей
я запомню такой и забуду такой —  и со всей
остывающей силой ударюсь об этот рассвет
чтобы что-то спросить чтобы что-то услышать в ответ

и неважно теперь это ты умерла молодой
то есть список потерь навсегда уточнила собой
…я тушу сигарету и молча смотрю в темноту
бесполезную эту уже не пытаясь на ту

под фонарем (набросок тушью)

…вечер сметает тени с пляжа на променад
там аладдин в кофейне тщательно трет бокалы
и тараторит стайка недорогих менад
вторя у барной стойки лагерному вокалу

чувство — как будто умер или свалил на крит
воздух зудит как зуммер под говорок прибоя
как на холсте ван гога ялта во тьме искрит
так что не стоит трогать вольтовою дугою

вдруг налетает ветер — как сеттер из-за угла
душный горячий влажный, ласковый как попало
точно его нарочно полночь приберегла
или волна спросонок нехотя нашептала

…я это буду помнить даже потом в аду
жаркий сквозняк восторга спрятанный в каждой шторе
я как цитату в споре запах твой приведу
море…

накануне тьмы

остуди мою голову ветром продрогшим — но так
чтоб не до смерти, господи
равномерно и туго бинтует мне грудь темнота
пахнет йодом как госпиталь

и никак не понять то волна или птица поет
но согласный заранее
начинаю по капле цедить и ценить этот йод —
эликсир расставания

что там галька на пляже щебечет про птичий базар
мелкой зыбью терзаема
жизнь без нас обойдется без боли как крым без татар
или дом без хозяина

как верховный дальтоник с закатом расправился мрак
не гордясь и не сетуя
но пока не ослеп понимаю: не выбрать никак
между умброй и сепией

***

яблоко яблоко выгнило сбоку
выгнулось небо дугой
холодно — как от стихов такубоку
дереву в роще нагой

холодно — точно с недвижного тела
спали покровы стыда
хмурый норд-ост над землей опустелой
тучные гонит стада

дни как безмолвные всадники в латах
сгрудились в тесном строю
кружится кружится стая пернатых
там где я молча стою

дерево дерево в гибнущей чаще
черные травы в поту
черные вопли цикады кричащей
и парохода в порту

больше уже никого не разбудят
пусть под рубахой в груди
есть еще место стыду и простуде
но ничего — впереди

розовый свет подступает с востока
чтоб напоследок взглянуть
что-то беспечное вынуто сбоку
что-то чего не вернуть

польское ретро. набросок

юлиан поет о летних днях
ян — о горе местного разлива
трясогузка, хвостик приподняв
преодолевает торопливо

улицу, где тыщу летних дней
шли и шли и шли людей колонны
трясогузка семенит по ней
совершая мелкие поклоны

жизнь моя, ты съехала в кювет
стала тихой, неодушевленной…
в чистом поле ворон, как кювье
восстановит по костям колонны

тех, кто здесь закончили свой путь…
жизнь моя, постыдная, немая
о, не уходи, еще побудь
я тебя еще не понимаю…

или нет — уйди, уйди скорей
с глаз долой: мне больше нету дела
до твоих страстей щедрот скорбей…
надоело…