«Мы движемся, пока не забываем…»

Восемнадцать стихотворений Лены Берсон под общим названием «В слепых словах» открывают 62-й номер «Иерусалимского журнала».

Задумаемся над названием. Одно из значений слова «слепой» – «не имеющий выхода». Берсон, в чьих стихах внешняя простота сочетается с изысканностью, склонна вести читателя к главному – тому, ради чего стихотворение написано, – небанальным путем. Она обнажает скрытую семантику, ошарашивает неожиданными словосочетаниями и смысловыми перестановками, открывая перед читателем не похожий на другие поэтический язык. Ключ к «разгадке» стихотворения зачастую лежит в его концовке, одной или двух завершающих строках.

Мы движемся, пока не забываем
О том, как эта близость нелюдима
В слепых словах, скупых отжимках дыма.
Сколько б тебе ни было лет,
Никакого выхода нет.

Может быть, это и о судьбе поэта. Поэт боится, что его слова слепые, то есть беспомощные, когда пытается прояснить суть жизни. Кто-то показывал нам мир в капле воды, кто-то в одной песчинке, кто-то выковыривал для нас изюм из сладкой булки, – поэт напоминает нам о них всех, формулируя свое: «в скупых отжимках дыма».

Слова в стихах Лены Берсон, очень точные, конкретные. Они четко определяют место и время действия («В двери булочной номер пять залетал тополиный пух»), знакомую нам современность, в которой предельно уточняются детали («Туфли купила с орнаментом лаковым, / Пару портвейна и тортик с орешками»). Лена пишет о том, что сохранила в памяти, и о том, что ее душа почерпнула в памяти чужой. Она говорит об этом, боясь упустить пережитое, если память соскользнет «в тарелки с хозяйственным мылом, / Пока мы хохочем над ней, вцепившись друг другу в рукав». Ей хочется сохранить всё: и хорошее, и обманувшее. В ее стихах память – помощница души в борьбе против смерти («обернув безымянный палец, собственный хвост закусила память, / Мятный осколок сердечных капель»), и единство жизни и смерти – одна из постоянных тем ее поэзии.

Жизнь, убыстряйся давай! Мгновенье
Локомотивом беги по вене,
Не замирая на зыбких стыках
Смерти со смертью, где гул затих так,
Будто внезапно застигла степь.

Лена показывает, как обманывает жизнь, как пригород не становится городом, как сиротство перестукивается с бездомностью, как будущее – словно следующая строка с небанальной рифмой – оказывается не таким, какого ждешь. Не сливаясь друг с другом, жизнь и смерть оказываются едины: «Убывать по приговору в теплый судный день / Все равно, что оставаться, но наоборот». Они из одного ряда, но между ними нужно выбрать, наметив вспомогательные элементы выбора. Остаться в этом единстве на стороне жизни помогает повседневность, состоящая из привычных предметов и навыков: куртка, тапочки, лампочка, «что купить по пути», «это просто картошка», которую нужно солить. Пафос снижен, но подступают слезы.

Глухие тона, отсутствие надрыва в драматически насыщенных стихах, скупость в эпитетах – это поэтика Лены Берсон. Не хочется ни с кем ее сравнивать, но влияние Цветаевой – ее драматизма, но без присущей ей распахнутости, – в какой-то мере присутствует. И, наверное, неслучайно в стихотворении «Всех моих бумаг, не бойся сжечь их…» не только перечисляются предметы, подсказывающие имя Цветаевой (оно не упоминается), но и прочитывается аллюзия на стихотворение Арсения Тарковского «Марина стирает белье…».

И еще одно сокровенное вдруг проскальзывает в концентрации бытовых подробностей: смерть смыкается со страхом быть не услышанной.

Голосов, неумолчно молчащих внутри,
Ты, по сути, жилье обжитое,
Голосов, говорящих тобою.
И боишься, что стих
Самый тихий из них.

[1] Лена Берсон. В слепых словах: Книга стихов в журнале. // Иерусалимский журнал. № 62, 2019.