Младенец, старик

* * *
Мальчик, двигаясь по кривой,
замедляет шаг у реки,
и мотает он головой,
и непарны его носки,
и мороженое в руке
не растаяло – сладок вдох,
и собака – на поводке.
Отпускает он поводок,
и собака уже – везде,
от воды убегает прочь,
прибегает опять к воде.
Это – утро, и будет ночь.

Ну, допустим, что жизнь – река,
горный шлейф или темный лес,
или то, что издалека
не понять. Подойдешь – исчез-
нет, качаю я головой,
и непарны мои носки.
Мальчик, двигаясь по кривой,
ускоряет шаг вдоль реки.

* * *
Помню брызги на лицах и тень на весле,
но забыл, какой год, а сказать о числе –
это выбрать из сонма молекул
нужный атом, исчезнувший вместе с другим,
вырывалось весло из дрожащей руки,
поднималось и падало в реку.
Подчиняясь неловким движеньям весла,
нас на месте кружила, но все же несла
та неясная, грозная сила,
что запрятана в лодке, как в памяти – боль,
в сонме снов поворот выбирая любой,
на который река заносила,
возвращаюсь я снова туда, где весло
и волшебные брызги. Как мне повезло,
думал я. Тень тянулась за тенью,
день за днем, дни – за днями, их водоворот
поглотил, сохранив эту лодку, и вот
мы на ней продолжаем движенье.

* * *
Радостного мира отраженье –
поздняя печальная пчела –
словно ищет сложное решенье:
выход из сегодня во вчера.
Тени у стекла и звук дрожащий
на границе холода с теплом.
Прошлое гудит и в настоящем –
об стекло, в стекле и за стеклом.

* * *
Хоть темно за далеким окном,
воздух светом пронизан,
телевизор кричал об одном:
наша цель – коммунизм,
и такая бывала тоска,
но и радость такая,
мяч в руках вратаря «Спартака»,
пас по левому краю,
отбери, по воротам ударь,
нет, атаки увяли,
генеральный такой секретарь,
шевелящий бровями,
оставлял в телевизоре щель:
спорт, погода какая,
гол забить «Спартаку» – наша цель,
и приятель, икая,
счет победный – три-два – предрекал,
и в гостях, а не дома,
и выигрывал у «Спартака»,
тот «Зенит» – до Газпрома.

* * *
и приходит тоска, и восходит закат,
и молчанье молчанью кричит невпопад –
за деревьями леса не слышно,
лишь поет соловей – как всегда, ни о чем, –
мы напрасно таскали бревно с Ильичом,
не на той остановке мы вышли,
и наивных мечтаний чувствительный пыл
вспоминаешь – а лучше б про это забыл:
те мечтанья теперь – не тоска ли?
за ошибкой ошибка, трамвай, броневик,
черновик лишь остался: младенец, старик,
и бревно мы напрасно таскали,
но проходит тоска – то назад, то вперед –
и молчанье молчанью как птичка поет,
и заметишь в соринке бревно ли?
а трамвай за трамваем – младенец, старик –
все как прежде осталось – и шепот, и крик,
ожидание счастья и боли.