Концептуальная эклектика

Призрак эклектизма бродит уже не только по Европе!

Таинственная невидимая линия, соединяющая слово и изображение, притягивала меня с детства. Не только детские книги, но и массовые глянцевые журналы, коммерческая реклама и политические плакаты давно работают с этим феноменом.

Мои лекции с показом слайдов работ, или, точнее, «Беседы / слайд-перформансы художника», тоже соединяют слово с изображением. Например, сейчас, когда я говорю эти слова, я чувствую невидимую линию между изображением на экране и моим текстом. Между моей речью и сейчас появившейся перед вами проекцией моего символического диптиха, где Сталин держит за нос бюст Карла Маркса.

Художники соц-арта уже в начале 70-х увидели и поняли сочетание образов буквы и текста с образами жеста и изображения как сочетание стилистическое. Речевое клише «визуальный язык» поставило изображение в один ряд с другими языками и привело к тому, что я называю «концептуальной эклектикой»: новым «вавилонским смешением» всех языков и образов.

Многостилие концептуальной эклектики стало реалистическим отражением эклектики нашего сознания, когда мы одновременно верим, например, и в Бога, и в Дарвина.

Сегодня я теряю ощущение отличий между языком визуальным и письменным.

Очевидно, в нашем языке разница между словами «синтез» и «эклектика» стремительно исчезает.

Сочетание текста с изображением в детских книгах, в принципе, не отличается от многостильных диптихов, триптихов и полиптихов, над которыми я продолжаю работать и где соединяются классический академизм, реализм, авангард и другие исторически коллективные стили.

Напомню, что в рамках коллективных стилей существует простор для стилей индивидуальных. Сравните, например, реализм Брейгеля с реализмом Кустодиева или абстракционизм Кандинского с абстракционизмом Родко.

Вероятно, в контексте русской истории концептуальная эклектика – это «война и мир» как восточных, так и западных традиций и иноваций. Это «сочетание разделения с объединением», которое приводит к новому смешению языков, когда пуансон «Вавилонской башни» соединяется с матрицей «Котлована» Платонова. В контексте же мировой истории это соединение – всего лишь одна из концептуальных метафор: радуга всех полутонов экстравертности и интровертности в мире, где человечество изначально эклектично, как общественный туалет, и разделено на «М» и «Ж».