Из новой книги стихов

ФЕРМЕРСКИЙ ДОМ. АЙОВА

Как правило, одни за молоком
здесь лезут в холодильник, а другие
сидят на стульях и лущат горох,
или подолгу смотрят за окно

на ивы, выросшие у амбара.
Попробуй устоять наедине
с эпической тоскою захолустья.
Вот дети, их родители и бабка

расселись за обеденным столом.
Родители – измождены, а бабка
про булки что-то шепелявит. Дети
то надрывают глотки, то молчат.
Соседство виски с Библией. Терраса.
Скулит собака вслед автомобилю.

ИНДЕЕЦ

Неба крик, веками длящийся.
Тусклой речки усыхание.
Череп – как венец творения,
и на том спасибо нечести.

Я – в Дакоте. Вид на кладбище.
Зимний день. Простые надписи,
и куда ни глянь – достойная
тел своих земля… немыслима.

Дух свободный, но мятущийся…
Я сажусь в машину. Двигатель
подвывает смертной пляскою,
а по радио – мотивчики…
В бар спуститься бы и с богом там
по душам поразговаривать.

ИЗРАИЛЬ

Сцепились в схватке псы, шерсть клочьями.
Два цадика о Боге дискутируют.
Лобастый мальчуган в английском «Боженьке»
находит перевертыша собачьего.

Его ругает мать, а он упорствует:
«Мы ночью с Богом иногда беседуем,
и Бог не возражает…», – а потом во двор
бежит играть в войну с ружьем игрушечным.

Вот он прицелился, но не спустил курок –
о сердце, преисполненное жалости.
Грызня собак, но не смотреть же, как
они собачатся. Вдруг оба цадика
мрачнеют и вперяют взор свой праведный,
о чем-то вспомнив, за пределы бренного.

                          Перевод c английского Григория Стариковского