Gymnopédies

ЗА РЕКОЙ

Я живу за рекой
вдалеке от людей
как сказал симпатичный один человек
в городке где ни повода нету для платья
ни толком погоды

Я из тех кто в вагоне сидит
против хода
спиной –
щекою
к бегущим одним
и мне кажется
тем же стволам

Запоздало родившись
запоздало живу
отставая
от всего что мне мило
как от Запада в юности в ссср

спотыкаясь
так же
Спидола наша ловила ворон
в Dire Straits
из безумья глушилок – но чаще
Ближний Запад
вставал что сосна
Дикий север Краевский

– в долгих сумерках утра
мерцающий
пластик стола
в выходящей на Кащенко кухне
радио
крошки в слоновой ребристой панели
с потеками патиной словно балтийская мель
забилась янтарная мелочь
– не выковырять и ножом –
коржик съеденный вместе
в семидесятых

в нашей первой – второй –
в Замоскворечьи
в Замостьи –
позавчера
просыпались отстав
от своих и чужих в стороне

НОВАЯ ЛЮБОВЬ

не знали мы ни он ни я
такого одиночества –
чтоб терлось я с другими я одетое в рубаху
одетое что голое
его одно голодное
мое одно голодное
не замечаемое мной
любимое тобой

ДОМОЙ

Тот кто умер домой не летит в самолете со мной
он вернется, но только отдельно летит
как ни в чем не бывало встречает
и до смерти рад раскрываемым рамам

Это только в пути он под боком
теряет находит очки
с незнакомой деньгой
ковыряется
ковыляет по кромке вдоль стройки
где двоим не пройти
и дивится
и к речи
прислушивается как чужой
и садится на плечи и делит со мной все нелепые
встречи-невстречи

Он со мной на конечной стоит кольцевой
и блуждает и запах
парадных вдыхает родной
обувной и капустный
и терпит
со мной
не торопит
у обитой изодранной двери
с кем я познакомить тебя не успела
кто нас не дождался и вышел

GYMNOPÉDIES

Покажи настоящих
неровный желток,
тот, что пахнет землей и пометом.

Те быстрее исчезнут, протухнут –
растечется кровавый мазок
некрасиво и зря –
словно воин
оставлен на поле
загремевшей в анналы
июльской жары.

Пусть недолго живут,
некрасиво умрут, не родившись.
Но зато они не умирают,
говорю тебе, не умирают –
даже и не родившись,
напомнят тебе о себе.

Там – прилипнет к ладони
осколок
бугристой скорлупки –
подоконника сизые струпья –
как неровна прохладная известь
тепла!

Там – крупицы желтка,
присохшая острая крошка
сгибших зародышей
на случайных живучих вещах.

Там – внезапный рассвет,
раздавивший округу, по шпалам,
вжимаясь в лимонный живой
беглый щебень
в городке на излете Европы.