От тяжести земной

ЭЛЕГИЯ

Когда досуг мы страсти подчиним
Столь явно, что смутится добродетель,
Мы никому вреда не причиним.
Здесь тишина – единственный свидетель,
Она же потерпевший. Через край
Лесное озеро не проливает воды.
И если б не дождливые погоды,
Вид из окна напоминал бы рай.
Здесь золотой песок стоит в часах –
И каждый час вознагражден сторицей.
Лес тянется до западной границы
И, обессилев, тает в небесах.
И слышно, как легко жужжит пчела,
И кажется необычайно важным
Вести подсчет порывам ветра влажным.
Так много всюду нежности и зла.
Давай заснем до будущей весны.
Давай обратно повернем не вскоре:
Увидим, как гуляют на просторе
Под веками всезнающие сны.

КИЗИЛ

На зудящую кожу не падает тень
от изношенных солнцем стволов.
Зелена лишь тоска, да в кувшине ревень,
да заросшие скулы холмов.

Но собьет меня с толку кровавый кизил,
его спрятанной свежести вкус.
Ты навеки когда-то
меня поразил,
в спелых каплях сияющий куст.

Потому что Спаситель увидел тебя,
потому что я скоро умру.
Всем известно давно,
кто пророс из копья –
тот бесстрашно стоит на ветру.

ПОЛНОЛУНИЕ

Так, сон во сне разыгрывая в лицах,
Из ничего рождаясь, из черна,
Вокруг себя вращается и длится
Не полная, но полая луна.
Ей чудится, что, вылетев из ульев,
Над нею звезды делают круги:
Они горят – следы от поцелуев,
И холодеют сладко позвонки.
И в ней опять дрожит посередине
Все тот же звук, один лишь звук пустой;
Ей светит – в наказанье за гордыню –
Избавиться от тяжести земной.
И по лицу ее проскальзывают тени,
Приплясывают тени от теней
Случайной птицы, бабочки, растенья.
И ничего не оживает в ней.

* * *
Волны рук поднимают перрон.
Ты куда нас увозишь, Харон?
Закачался огромный вокзал,
никому ничего не сказал.

Ни тому, кто так странно молчит,
ни тому, кто зубами стучит,
кто прижался к девичьей ноге,
у кого ржавый гвоздь в сапоге…
Лишь тому, у окна – одному.
А уж он никому, никому.