Очень короткий список

Отборочное жюри собралось в помещении редакции одного из наиболее толстых литературных журналов. В комнату бывшей дворницкой набилось всего человек пять-шесть, но и так дышать было нечем. На столе грозно возвышалась стопка, нет, целая стопа прозаических произведений, присланных честолюбивыми авторами, мечтающими о дипломах в рамочке. Старшой жюри вздохнул и, метнув взгляд в сторону шкафчика с припасенной водкой и простецкой закуской, сообщил, что на каждого из членов жюри приходится примерно по 20 рассказов, из которых надо оставить для дальнейшего купирования не более одного. Будучи потомственным гуманитарием и слабо разбираясь в натуральных числах, он что-то вспомнил и поправился: «А нет, оставьте лучше два! Так будет лучше для рандомизации».

Это слово он прочел недавно в рецензии на собственную повесть «Не рано ли?» и запомнил как очень вкусное и явно ученое. Впрочем, надо отдать ему должное, в данном случае употребил он его правильно. Разумеется, чисто случайно, поскольку о том, что рандомизация и означает случайное распределение, он понятия, конечно, не имел. Более того, он почему-то даже гордился своим невежеством в любом из вопросов, помимо литературы, литературоведения и литературной критики. О его полном невежестве и в этих вопросах знали все остальные участники процесса.

В состав жюри из пяти человек, помимо лжекритика, входили два поэта и два прозаика. Тут придется объяснить, что работали-то все четверо на каких-то разных должностях в издательствах и на телевидении, а поэтами и прозаиками считались потому, что писали и даже печатали свои стихи и рассказы – разумеется, за свои собственные деньги или за ничтожные гонорары в толстых-претолстых журналах. Соответственно и вид имели несколько обтерханный, несмотря на то что один поэт был женского пола, а один прозаик – да, тоже пола женского. Если внимательно пересчитать половой состав жюри, что в состоянии был бы сделать даже и старшой, то можно увидеть, что перевес был на мужской стороне. Впрочем, наличие двух дам хоть как-то скрашивало унылое действо с участием второсортных литераторов.

Прозаические произведения были поданы на конкурс, посвященный знаменитому русскому писателю начала XX века. Писатель прославился не своими столь же второсортными произведениями, а в основном причудами биографии. Во-первых, он спал с еще несовершеннолетней Цветаевой. Во-вторых, по собственному признанию, спал с ее будущим мужем Эфроном. В-третьих и в-двадцатых, он руководил восстанием просто татар против крымских татар, сидел в одной камере одесской тюрьмы с Котовским, который и выбил ему один из передних зубов, что придавало писателю особый шарм, а также был лично знаком со Сталиным, ласково называвшим писателя «безвредным мудаком».

Впрочем, за небольшими исключениями, в те годы стихи всех поэтов были отвратительны, претенциозны и исполнены презрения к читателям. Что вполне извинительно, поскольку читатели представляли из себя в основном девиц из третьего сословия, одуревших от непрерывной смены кавалеров, и пожилых юношей, почитающих за честь приютить и обласкать бандитов, грабящих банки из идейных соображений. Недаром этот период получил в истории литературы титул «Серебряного века» от названия металла мягкого и податливого, быстро темнеющего на воздухе и легко подделываемого. На ту же мельницу лили и антисептические свойства серебра, способного уничтожить живую мысль в любой концентрации. Наш старшой жюри не знал даже и этого, наивно полагая недорогое серебро драгоценным металлом.

В соответствии с традицией прозаические номинации были разделены на секции определенного содержания, которое легко угадывалось по девизу, предпосланному каждой из них. Нетрудно догадаться, что девизы представляли собой цитаты из, так сказать, стихов все того же безвредного писателя. Подборку цитат осуществлял, само собой, все тот же старшой, и его выбору не стоит удивляться – благодаря своей знаменитой тугоухости он ухитрился отобрать наиболее неуклюжие строки. Так, юмористическим рассказам было предпослано «Я на тебя, ха-ха, любуюсь, как на фигу» из поэмы «Лобзанья», причем в самой-то поэме под фигой понималась не комбинация из трех пальцев, а цветущая смоковница, но вырванная из контекста строчка поражала своим идиотизмом. И это не самое худшее! Для рассказов направления романтического наш герой подобрал цитату из самого известного произведения писателя – зарифмованного обращения к правительству РСФСР с просьбой дать денег. Вот эта строчка, честное слово: «О вы, красивые отвагой и заслужившие любви». Неуклюжая лесть писателя, хотевшего кушать, вполне понятна, но выбор старшого?

Скажем сразу, что большинство присланных рассказов относилось к третьей секции, тематика которой была зашифрована строкой «Мне что чукча, что не чукча, я с любой такой готов». Вынужден пояснить, что имелась в виду дружба народов, несмотря на их анатомические различия. Почему-то участники конкурса, в основном русско-еврейские метисы или обычные, по определению Тимура Кибирова, чучмеки, очень старались продемонстрировать читателям свой безудержный интернационализм. В результате романтическая секция скукожилась до всего-то пяти рассказов, да и то среди них два были написаны известным манифестирующим гомосексуалистом и именно про гомосексуализм. А в секции юмора с трудом удалось обнаружить всего один рассказик, причем не смешной. Этот рассказ на рецензию старшой отдал поэтессе Изольде, в свою очередь знаменитой не стихами, а именно тем, что Изольда не было ее псевдонимом, а подлинным именем, данным ей при рождении неумными родителями. Рассказ Изольде сразу понравился, поскольку был явно хуже, чем даже ее собственные стихи, и сразу же перекочевал в Длинный список лауреатов.

Рассказы гомосексуалиста старшой взял себе (при этом обе поэтессы хмыкнули), остальные три романтические истории получили вторая поэтесса и оба прозаика. Рецензирующие прозу поэты не являются чем-то необычным, а в данном случае это и вовсе нормальное явление, поскольку поэты из жюри пописывали и рассказики и частенько публиковали ежемесячные обзоры прозаических текстов, изданных чужими издательствами. Обзоры, как правило, с отрицательными характеристиками. Чтобы не тратить драгоценное время читателя, сообщаю: в длинный список попал один гомосексуальный рассказ и еще один про любовь – любовь цирковых медведя и медведицы. Кстати, узнав, что не прошла вторая педерастия, поэтессы не без остроумия пришли к выводу, что этот рассказ был недостаточно гомосексуален.

Остальные рассказы про гетеронациональную дружбу были примерно поровну розданы все членам жюри, после чего старшой назначил день сдачи работы, назвал сумму гонорара за каждую из рецензий – народ оживился. Большинство думало, что все это будет задаром, разве что удастся слупить немного деньжат с выдвинутых в длинный список авторов, а чуть побольше – в короткий. Однако в этом году организаторам конкурса удалось выцарапать грант из фонда имени Цветаевой, с которой, как вы помните, спал знаменитый писатель, даже не уточнив ее анкетные данные. Половину гранта пришлось вернуть в тот же фонд откатом, но уже наликом, но вторая половина все-таки осталась. И победителей в конкурсах по всем номинациям ожидал приятный сюрприз – помимо диплома в рамочке они получат по штуке зеленых в конвертике.

Покончив с официальной частью, старшой наконец-то полез за водкой и стаканами. Девицы было надули губки, но, быстро вспомнив про свои прошлогодние похождения в Липках с этими же мальчиками, которые кое-что наверняка помнят, подставили емкости и начали чокаться. Вследствие описанной выше финансовой недостаточности ни о каких авто и «я за рулем» речи быть не могло. Не отказались девушки и от подозрительной колбаски, выступавшей в роли закуски, и уже минут через десять щечки поэтесс приобрели такой же пунцовый цвет, как и окрашенная нитритами «Краковская». С древним городом польских королей, однако, колбасу роднил только успешный эскапизм – как Краков сумел избежать разрушения во время войны, так и колбаса избежала уничтожения таможенниками на украинско-русской границе. Но волноваться за здоровье девушек не стоит. Во-первых, их организмы и не такое видали, а во-вторых, нитриты обеззараживают.

Разошлись ближе к ночи. Кажется, кто-то из прозаиков пошел провожать какую-то из поэтесс, но этот возможный сюжет из романтической секции конкурса пусть и развивают его участники, а нам уже пора обратиться к собственно рассказам, и правильнее будет повнимательнее рассмотреть уже опубликованный на сайте litteramura.ru длинный список. Особая благодарность обслуге сайта, выставившей помимо заглавий и сами тексты. Их набралось штук двадцать, все прочесть не в человеческих силах, поэтому придется прибегнуть к методу австралийского писателя Алана Маршалла. Тоже участвуя в каком-то литературном конкурсе, он сообразил, что жюри не будет читать всю эту прорву графоманской халтуры, но отметит для себя вызывающе яркие заголовки. И назвал свой рассказ «Ее поцеловать? Мне это ничего не стоит». И получил первую премию.

Однако, следуя этому методу, мы можем потерять рассказы, названные попросту, например, «Тамань». Можно ведь допустить, что хоть какие-то из присланных на конкурс текстов принадлежат будущему если и не великому, но хотя бы хорошему писателю? Нет? А я вот почему-то все еще верю, что не все и не всё еще пропили и, глядишь, явится новый Казаков.

Итак, были отобраны и прочитаны рассказы, называвшиеся:

1. Ё-кэлэ-мэнэ
2. Случай на заполярной метеостанции
3. Татары как-то поприятней (цитата из Пригова)
4. Ужас
5. Ходила ты к нему иль не ходила? (цитата из Горького).

Пересказать первый рассказ довольно трудно из-за неприменимости к оному глагола «рассказывать». Попытка найти хоть какую ни на есть сюжетную линию наводит на грустные мысли – неужели литература ушла так далеко и за ней уже не угнаться, ведь ничего же не понятно, а слова тем не менее явно русские, и запятые имеются… Вроде какая-то чучмечка, носящая одно имя с заглавием этого произведения, летит в самолете, или это автор рассказа в нем летит, а чучмечка, наоборот, шаманит напропалую, но во всем видна дружба народов… И действительно, герой (автор?) никого не бьет по голове, как братьев наших меньших, то есть чучмеков недоделанных, но что же, черт возьми, происходит? И зачем, зачем мне подсунули эту манную кашу на воде с национальной подливкой? Может быть, дело в языке, это как-то там роскошно написано? Луна отражается в горлышке бутылки на плотине? Дымок пудры над простреленном насквозь чулке? Россия наша родина, смерть неизбежна? Да ничего подобного, сплошная ё-кэлэ-мэнэ! Другими словами, успех у старшого обеспечен. Перед нами очевидный победитель конкурса имени совратителя Цветаевой.

Гораздо более внятным оказался рассказ «Случай на полярной станции». Автор подробно описал нам свирепую метель, заносимую снегом по пояс метеостанцию и двух метеорологов, прозябающих внутри станции вследствие постоянных перебоев с электричеством и отключения электрообогрева. Не беда, что автор ничего не слышал о дизельных движках и ветродвигателях, обычно входящих в комплект оборудования метеостанций, – для нас, читателей, конечно же, более интересно другое. А именно, как сумели ужиться на одной территории в течение долгой полярной ночи (автор почему-то думает, что она длится ровно год) столь разные по темпераменту и национальным обычаям негр из Экваториальной Гвинеи и выпускник факультета метеорологии Института геодезии и картографии диакон Серафим (Шевырев). Если кто не догадался, негр Мбуми закончил аналогичный факультет Университета дружбы народов, женился на официантке, получил российское гражданство, развелся с неверной и по распределению был направлен в самое для него подходящее место – остров Котельный архипелага Новосибирские острова. Автор не знает, что распределения в России тоже давно нет, но и это не важно, а вот как соседствует сторонник анимистического культа гвинейской гадюки (Bitis gabonica gabonica) с православным метеорологом?

Совершенно ясно, что перед нами – мысленный эксперимент, поставленный автором (скорее всего женского пола, хотя по псевдониму не понять) для решения предложенной на конкурсе задаче. И знаете, у задачи нашлось решение – Мбуми и Серафим просто не имеют времени, чтобы поссориться или начать обращать друг друга в свою веру, то есть Мбуми – в православие, а Серафима – в гадючник. Общая беда сблизила предсказателей погоды: их убогую избушку ежедневно посещает стадо (!) белых медведей, которые дико воют, скалят зубы и пытаются пробить дыры в бревенчатых стенах метеостанции на предмет слопать и православного, и анимиста. Подробно описана физиология белого медведя (Ursus maritimus), что выдает в авторе отставного зоолога. Спасение приходит под Рождество, когда за метеорологами прилетает смена на вертолете, причем в качестве пассажира в Ми-8 находится официантка Изольда (ну вот, опять!), которая больше не будет и умоляет Мбуми вернуться с ней в Москву. Тем более что в столице пошла мода на чернокожих швейцаров в блатных ресторанах. Что, собственно, и происходит – он улетает.

«Татары как-то поприятней» оказался рассказом простым и незамысловатым. От пьяницы-русского уходит жена к татарину. Дело происходит в маленьком нефтеперерабатывающем городке в Башкирии: ежедневная поножовщина, плохая экология, мат во всю страницу (точнее, во все пять страниц), невозможность жить в этой стране и отсутствие перспектив. Русский начинает писать стихи, очень плохие. Зато потом очень хорошие! Вступает в литературное объединение «Луч света», где знакомится с поэтессой Светой (совпадение!) и не то чтобы женится на ней, но, во всяком случае, перестает ругаться матом. Неверная бывшая жена, не понявшую душу русского поэта – впрочем, когда он еще не был поэтом, а только пил водку и ругался матом, понимает, как же она нерасчетливо поступила, и пытается подложить Свету под своего татарина, чтобы досадить русскому. Кстати, его зовут почему-то Вениамин. Сцена с соблазнением татарина – Света-то не прочь, тот русский идиот только читает ей свои очень хорошие стихи и не ругается матом, а чтоб в койку или замуж, так ни-ни. На этом рассказ автора, очевидного женоненавистника, модным образом обрывается, причем автор не брезгует даже многоточием. В общем, твердая четверка с минусом. Дмитрий Александрович Пригов переворачивается в гробу.

Рассказ «Ужас» был настолько подражателен сюжетам канала ТВ-3, что разбираться с ним было совершенно неинтересно. Непонятным был также выбор автором секции про национальную дружбу. Ну да, в рассказе присутствовала говорящая мумия Сталина, как известно, не то грузина, не то осетина. Короче, нацмена. Но оппонировала ей страшенная неведомая зверюшка размером с бегемота и с капающими с клыков каплями крови. Кто там кого при этом победил, не так и важно, но неужели автор думает, что люди и бегемоты – это разные национальности? Честное слово, этому ребенку следует разъяснить видовые различия млекопитающих. Почему ребенку? Да наверняка старшеклассник. Все эти «прикольно удавил», «загрыз, короче» выдают возраст в районе 15–16 лет по Цельсию.

Произведение с эпиграфом из Горького оказалось очень увлекательным. Это была порнуха, не хватало только картинок. Зато автор очень подробно и анатомически верно описал процесс а) внедрения, б) осуществления и в) завершения. Причем сначала с одной, а потом с двумя. А потом эти две – тут автор вспомнил про дружбу народов, вызвали по телефону еврея – и откуда только они его сейчас взяли в нашей опустевшей отчизне? И еврея они не били и не издевались над ним, а наоборот, хвалили и гладили по различным местам. Первоначальный Николай Константинович наблюдал за этим с гадливым по-набоковски удовольствием и время от времени издавал международные дружественные звуки вроде «Ого!» и «Ес!». Особого сюжета в рассказе не было, но, в отличие от «Ё-кэлэ-мэнэ», он здесь и не искался. Насчет стилистики можно сказать только, что она была вполне адекватна описываемым безобразиям – или удовольствиям, это кому как. Совершенно ясно, что рассказ не претендовал (хотя и претендовал) на призовое место, но возможность прославиться автор не упустил. Ведь согласно условиям конкурса все удачные тексты помещаются на сайт премии, а что читателей у «Ходила ты к нему…» будет множество, это уж точно. Никаких оценок не ставим, только облизываемся.

Ну вот и подошел к концу уже наш собственный рассказ про раздачу дипломов в рамочках и денежек в конвертике. Легко предсказать, что первую премию получит прекрасный в своей бессмысленности первый из разобранных нами рассказов, начинающийся на букву Ё. А вы хотели, чтобы про татар? Разумеется, и я бы отдал татарину и официантке Изольде, но маловато абстракции. На следующий год пишем в таком примерно духе:

Она подошла ко мне, шурша новым шелковым платьем, и спросила – видел ли я луну сегодня, такую полную и желтую, как наша тундра после перегона оленей? Нет, сказал я, изнемогая от желания прикоснуться к ее розовому плечу…

Ну и так далее.