Не спрашивай тьму

ALMA MATER

Поступи тогда наоборот,
получил бы орден от щедрот.
Премию, шикарный пенсион,
контрамарку в тутошний эдем.
Но услышал звон и вышел вон –
как студент в бессрочный академ.

Внеурочно вызван в деканат,
неизвестно в чем, но виноват.
То ли в штатском субчика не так,
как предполагали, оглядел?
То ли сверху был какой-то знак,
чтоб заполучить к себе в отдел?

Но службиста будто прорвало:
«Не играй с огнем! Очнись, алло!
По иному – без толку, пойми.
Ведь иначе – всю дорогу жесть.
Не кривись покуда, мон ами –
говорю воистину как есть.

За границей родственников нет…
Хоть совсем и не анахорет –
девочки, французское кино,
посиделки с тамошним винцом…
Да не все ль товарищам равно?
Знай служи и здравствуй молодцом!»

И не то, что весь такой-сякой –
с наглой сигареткой за щекой.
Просто мельтешенье при делах –
роковая плата за проезд
в райский сад с густым набором благ
из пустынных юношеских мест.

Импортного Бахуса прищур,
бабьи причиндалы от кутюр
голодранцу слаще и родней
рукоположенья в первачи.
«Ох, не дожидайся черных дней!
И о разговоре не кричи».

И не ждал. И громко не кричал.
На вокзал, а то и на причал
приходил, чтоб выпить из горла
лучшего токайского тайком…
Прежняя манера умерла,
ну а с новой зритель не знаком.

В кадре поезда идут рекой.
Тянет корабельною тоской.
Отчисленье, пауза, пролет –
лирика отечественных лент…
Телефон как резаный орет,
но не отвечает абонент.

* * *
черные звезды висят впереди
сходу доподлинно не разглядеть
действуй вслепую и не ерунди
истово тратя последнюю треть
ночь широка совпадают цвета
но лицедею к лицу слепота

и принимая обличия снов
шкодных проделок закрашенных звезд
бешеных шабашей школьных основ
ловишь судьбу за невидимый хвост
током кипящей летейской воды
сам выжигаешь свои же следы

станешь дорогой двурогой и впредь
будешь смущеньями душу марать
то ли еще предстоит умереть
то ли не выйдет уже умирать
если к развилкам приводят пути
это не повод по ним не идти

ярых созвездий огарки в воде
дым непроглядный во весь небосклон
предположи что разгадка нигде
и неизвестностью свод накален
и не горазд кровяной метроном
в этом дыму разобраться ночном

перетеки в затаившийся свет
ляг на сетчатку финал сочини
неразрешимого в памяти нет
из пустоты проступают огни
что это кто это и почему
выдумай сам а не спрашивай тьму

* * *
Прими на грудь, возьми на абордаж
забытую посудину безумья…
Дежурный – до одиннадцати наш,
и наготове корка да глазунья.

И говорит не «штормы», а «шторма»
кассетник на предсмертных оборотах.
Когда зима, легко сойти с ума,
в заснеженных не мешкая воротах.

Покуда круговая беготня
ветров и хлопьев не осточертела,
слепая ночь куда светлее дня
на календарных волнах беспредела.

И вся печаль – собраться и успеть,
покуда корабли не затонули…
Пурге – гудеть, гонцу – спешить и петь,
мелодию угадывая в гуле.