Костер и феникс

ПЯТИГОРСК

Пятигорск – игра точек зрения, ракурсов, кадров. Город то раскинется покладистой игрушкой у подножия гористого обрыва, то заинтересует ажурным балкончиком… Ты все время идешь к нему вверх, дыхание взволнованно, а он тих, приветлив, растворен повсюду.

С высоты Эоловой арфы город нежно слепит глаза.

Прозрачный день. Эльбрус как на ладони. Канатка на Машук скоростная, а на вершине понимаешь, что время – куколка. Его можно бросить в дорожную сумку и забыть.

МОСКВА-РЕКА

На речном теплоходе – и вокруг тебя, и под тобой Москва, водный корень города, его ухо, залитое водой. Тебе хорошо, потому что внизу раковина, потому что ты пронизан городом, стоящим на берегу на коленях и окунающим в воду золотой купол воздуха.

ВНУТРЕННЯЯ МУЗЫКА

Когда мне непросто, я включаю внутреннюю музыку на максимальную громкость. Она звучит как полная тишина. Это дно той перевернутой доли секунды, когда я рождаюсь из собственных лопаток, в прозрачном речном воздухе. Мне хочется опереться на родственную руку, но я глохну от внутренних водопадов, не слыша своего имени. Тишина покоится в тигле окружающего шума, и слиток ее будет невидим.

ЕСТЕСТВО

Благодать, когда из твоих глубин властно взмывает к горлу волна твоего собственного не подлого естества.

Ты говорила правду, ибо тебе было больно и ибо это была правда. Ты хотела уменьшить свою боль, быть чистой, ты хотела справедливости и уважения. Торжество правды уже зябко грелось в горле.

И тут ты поняла, что есть человек, которому будет плохо из-за твоей правды. Ты бросаешься ему на помощь, и твоя ложь смывает пену правды. Тебе никогда не отмыться, но как прозрачна твоя внутренняя река. Она уходит из горла, возвращая боль, от которой тебя уже никто не спасет.

КОСТЕР И ФЕНИКС

Когда несколько лет в твоей голове туман и вдруг становится кристально прозрачно, как ясным морозным утром, – начинаешь жить.

Любимый, вот ты близко, совсем рядом, называешь меня нежной куколкой, гладишь мне волосы (от твоей руки тепло-тепло), а потом исчезаешь… Я томила себя досадой, ожиданием, обидами, острым ощущением разлуки с тобой, теряла сон и аппетит, а разгадка – всего лишь в нашей разной психофизиологии. Бог подарил мне способность к постоянному ровному жару. Я как костер. Тебя Бог создал с не меньшей любовью. Ты как Феникс. Нет, мой костер здесь ни при чем. Ты сгораешь не во мне. Ты горишь и остываешь от собственного внутреннего огня. Вот ты вспыхиваешь, тянешься ко мне навстречу, и тогда трудно представить существо более нежное и страстное, чем ты. Ты лев, ты выбираешь и желаешь. Но у тебя неизменно наступает стадия остывания. Не душевного холода, а остывания. Тебе нужно время, чтобы собрать себя, восстановиться. А в это время я, инертная и горячая, стучусь к тебе, прошу тепла и объятий. А ты зола, ты безвольно лежишь без очертаний и даже не можешь подняться, ибо зола не держит форму. Это касается только сферы твоих чувств. А когда ты наконец обретаешь хоть какие-то контуры, то сил у тебя хватает только на отпор мне. На жесткий отказ. На резкое очерчивание границ своего пепелища.

А я неизменно горю. И ко мне приходят греться люди и звери. И я, обиженная, стараюсь забыть тебя. Я красива и нежна, а ты исчез. Но и ты очень обижен, ведь я посягала на тебя мертвого и затем полуживого.

Забыть тебя у меня не получается. Мне мешает что-то важное. Даже не получается сердиться на тебя. Ведь ты ни в чем не виноват. И я не виновата. Мы просто созданы разными. Но гармония состоит из разногласящих нот.

Тебе нужен отдых, нужен заряд, чтобы потом вспыхнуть (и для меня тоже) искрой эйфории.

…В ожидании близкой встречи с тобой я точно знаю, что такое счастье. Я как кусочек эфира. Это ощущение ликования ни с чем не сравнить. Когда утром дочка вдруг проснется раньше меня и своими пухлыми ручками двухлетнего амурчика прикасается к моим еще спящим глазам, а я сквозь сон уже ловлю эти ручки губами – я счастлива. Но это иное. Материя любви к ребенку еще чище, еще прозрачнее.

Ты появляешься, я даже не вижу, во что ты одет. Я вижу только твои губы и руки. Мы идем в парк. Мы о чем-то говорим. Но вот ты сначала легонько, а потом крепко обнимаешь меня, прижимаешь к себе и целуешь, целуешь ненасытно и долго, я тянусь к тебе на цыпочках. Ты гладишь мои волосы и шепчешь нежные глупости. К вечеру ты сгоришь. Но я спокойно дождусь, когда ты воскреснешь из пепла. Моя жизнь полна и многоцветна, на душе покой, а в сердце – ты.