Бронзовый век

ЧАСЫ, ЧТО ИЗВЕРИЛИСЬ МЕРИТЬ

Часы заводные, в которых минут —
как тмина, и все-таки — мене,
чем в манне небесной полезных мгновений…
Такие часы — из тяжелых камений —
обычно стоят и пылятся в тюмени
и, как не пытайся, совсем не идут.
Точнее, не ходят. Они либо с детства
лежачие, либо живут по гробам,
поскольку одни они — цель, а не средство.
Прибор измерительный — зрительный хлам.
И только по этим (Сим-Хам-Иафетовым)
недвижным часам
возможно, как в ультра узнать фиолетовых
лучах, как ты, маленький, тикаешь сам.

***

Будет за счастье нам градусов восемь
в комнате по
Цельсию. Слышишь, подъезды увозят —
прямо в депо.

Будет за счастье такая ночевка.
Утром с колес
мусорный бак, опрокинутый ловко
в мусоровоз.

Будет эцих без костей и с гвоздями —
цинк белизны.
Будем касаться друг друга локтями —
мерой длины.

Будет за счастье забить на опеку
старших, на ЖЭК.
Словно бы выпасть из медного века
в бронзовый век.

***

ночью были мы нацелены
перекресток пересечь
но уже запараллелены
все дороги наших встреч

в полночь в пригороде росстани
переносят вес земли
на расстеленные простыни
на двойные костыли

завтра будет то же самое
те же санные следы
пролагаемые заново
всею массой темноты

***

И всю ночь мимо окон моих
ходят пьяные парочки
воздух делая марочным
разливая его на двоих
в предназначенном только для них
мироздании арочном.
Ты же крутишься возле своих
аппаратов дыхательных сварочных
дабы намертво этих двоих
приварить к их минуте подарочной.

***

Скажи, что происходит за спиною,
когда сбегает, словно молоко,
черемуха? Мне кажется иною
реальность, исповедником Лукой
описанная в «Гнойной хирургии»:
Земля сама себя от столбняка
излечивает там, где херувимы,
святому ассистируют, пока
идут евхаристическим каноном
сложнейшей операции часы.
Я выхожу из дома экономом
купить крупы, вина и колбасы.