Бобби

Вадим Муратханов
Вадим Муратханов – поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1974 году во Фрунзе (ныне Бишкек). Окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Автор восьми книг. Лауреат премии журнала «Дружба народов» (2020). С 2006 года живет в Подмосковье.

А. Грицману

Знакомство состоялось утром, когда беспризорная мать с выводком объявилась в арычной трубе под нашей улицей. Щенки скулили и жаловались на мрак и сырость, а она оглушала хриплым лаем всех проходящих мимо.

Была она невелика и вряд ли могла бы претендовать на победу в собачьем конкурсе красоты. Свалявшаяся шерсть грязно-желтыми космами свисала по всему телу, один глаз был плотно залеплен и не открывался.

Наши ворота выходили прямо к трубе, и мы стали подкармливать четвероногих соседей. Сначала приходилось скрываться за калиткой, чтобы дать им поесть. Но понемногу отношения налаживались. Заметив меня, мать уже не лаяла – только следила взглядом.

Перелом наступил в тот день, когда я впервые поставил чашку с размоченным в молоке хлебом не перед входом в трубу, а в глубине двора. После минутного колебания моя новая знакомая собралась с духом и нырнула в калитку. На следующий день семья переселилась к нам.

 

К тому времени во дворе уже жил Тишка – нечистокровный фокстерьер с бурным темпераментом и тяжелым нравом. Во мне он видел не хозяина, а докучливого домочадца, чего и не скрывал.

С Бобби мое хозяйское самолюбие оказалось вознаграждено. Она была послушна и ласкова. Резвиться и играть не умела. Зато бесконечно долго могла сидеть рядом, чтобы по первому зову подойти к ногам или взобраться на колени.

Через несколько дней после переселения открылся залепленный глаз. А шерсть после стрижки и мытья в алюминиевом тазу оказалась шелковистой и белоснежной, вьющейся мягкими кольцами.

В первое время, гладя Бобби по голове, я боялся, что она, поддавшись дурному Тишкиному влиянию, вздумает цапнуть, но опасения оказались напрасны.

 

Она не умела ловить куски на лету. Не было ей знакомо и искусство приносить поноску при слове «апорт» или прыгать через барьер, чем в совершенстве овладел Тишка в юные годы. Зато она обладала другим, чисто женским талантом. Войдя на веранду – вожделенное и запретное место для дворовых собак, – Бобби прилипала к полу. Присасываясь к нему всеми точками тела, вмиг она становилась в несколько раз тяжелей собственного веса, и никому не удавалось оторвать ее от гладкой поверхности. В ответ на все уговоры она лишь подметала пол белым хвостом и безмятежно смотрела в глаза.

 

Тишка и Бобби жили мирно, словно не замечая друг друга. Если брошенный кусок падал на одинаковое от них расстояние, он доставался Тишке по праву силы и наглости.

Но полгода спустя я заметил, что Тишка с ушами, стоящими торчком, крутится вокруг Бобби и обнюхивает ее с ног до головы. Она иногда огрызалась, но в целом принимала ухаживания благосклонно.

Однажды я их застал. Тишка с высунутым набок пятнистым языком ерзал по Бобби, навалившись на нее всем своим жирным телом. Ее лапы дрожали, и казалось, вот-вот подкосятся. Я подавил в горле окрик и захлопнул за собой дверь прихожей.

Щенки получились толстые и глупые, черно-белой Тишкиной масти. Их быстро разобрали соседи.

 

Я никогда уже не узнаю, сколько, с кем и как жила Бобби до нашей встречи. Какими блюдами питалась, в какой конуре ночевала, на какой этаж карабкалась, подтягиваемая властным хозяйским поводком. Мраком неизвестности покрыто и все происшедшее с ней после нашей пятилетней совместной жизни.

Стоял август. Дом продавался под слом, семья готовилась к отъезду. Бобби, одна за всех, оставалась наблюдать разгром и упадок годами наживаемого хозяйства. (Старый Тишка к тому времени совсем свихнулся и оканчивал свои дни в собачьем сумасшедшем доме.)

Я присел на корточки и взял Бобби за подбородок. Сознавала ли она происходящее? Ничего нельзя было прочесть в кротких и ласковых карих глазах.

«Берегите Бобби», – сказал я новым хозяевам. Они обещали, но я не верил им.

«Ей во дворе лучше будет. Возьмем с собой – несчастной сделаем», – утешала мама, но я не верил.

 

С тех пор я поменял множество домов, ни один не сделав своим. Многих встреченных на пути держал на коленях, но они удалялись, едва успев отогреться. Иногда мне кажется, что на самом деле я никогда не покидал извилистый двор – единственный мир, чей шершавый дословесный язык не требует от меня перевода. Там, если прислушаться, все еще можно различить шелест воды в бережных ладонях арыка.

Предыдущие номера
2005
2
2006
2 1
2007
4 3 2 1
2008
4 3 2 1
2009
4 3 2 1
2010
3 2 1
2011
3 2 1
2012
4 3 2 1
2013
4 3 2 1
2014
2 1
2015
4 3 2 1
2016
4 3 2 1
2017
4 3 2 1
2018
4 3 2 1
2019
4 3 2 1
2020
4 3 2 1
2021
4 3 2 1
2022
4 3 2 1
2023
4 3 2 1
2024
1
Предыдущие номера