Бабушкин дом

* * *
Давай, я напишу тебе письмо.
Оно – смотри! – отправится само
По воздуху тягучему, ночному,
Как рыба подо льдом – над самым дном,
Письмо вплывет, покачиваясь, в дом
И к подлокотнику прильнет ручному,
И ты уже не отвернешься, нет, –
Но бережно возьмешь листок на свет:
Вот я вернулся, как ты и просила.
И все. И все. И плакать позабудь.
Ну, может, нарисую что-нибудь…
Обратный адрес не имеет силы,
Что ж, почты геометрия проста:
Разлука запечатает уста,
Мой голос станет точкою морозной.
Лишь форточку открой, вдохни, вглядись:
Я улыбаюсь всей судьбой беззвездной…
Но только ты смотри не простудись.

* * *
В ожидании чуда на кухне гремит посуда
И вода выбегает из крана томительной струйкой.
Быт навязчивый замер вдруг – и тишина повсюду.
Только голуби кружат и кружат над ближнею стройкой.
Может быть, они видят уже возведенным – зданье,
Из окна им смеется еще не рожденный ребенок,
А по крыше ушастая кошка спешит на свиданье,
На балконе полощутся свежие стаи пеленок…
Я проснусь, я открою глаза, я увижу
Яркий свет за окном над пейзажем пустым, привычным.
Посмотри календарь: под числом, под восходом, ниже –
Там написано «Счастье» почерком частым, птичьим.

* * *
В кипящем масле жарил курицу,
Точнее, две ее ноги.
Смотрел задумчиво на улицу,
На сумерки густой пурги.
Лопаткой ловкою орудуя,
Солил и перчил свой обед.
Казалось, что всегда пребуду я
Здесь, где есть газ, вода и свет.
Пытливо вилкой куру трогая,
Прибавил синего огня.

И только тень ее безногая
Смотрела скорбно на меня…

* * *
Ты только посмотри, какая вьюга!
Как крепко схвачен город декабрем.
О, сколько в этом крошеве испуга
И дрожи… Нет, испуг – во мне, не в нем!
«Как будто птицы не вернутся с юга,
Как будто мы когда-нибудь умрем».
Тоска и время в снежной круговерти.
Свяжи нам теплый свитер на двоих:
Мы спрячемся от старости и смерти,
И спрячем в нем родителей своих,
И лес, и речку – как письмо в конверте.
И дом. И всех. Ну разве бросишь их?

* * *
Вагон – тревожное хозяйство
На тряском грохоте путей.
Считая двери, продвигайся:
Не те, не те, опять не те…
В купе уютном и обманном
Включи ночник и выпей чай,
И в полумраке чемоданном
Бессмысленной ногой качай.
Тем временем под самой бездной
Уже летим, заключены
В коробочке железной, тесной,
Опережая бег луны.
Чужие города минуем,
Как блюдца жидкого огня…
К своей бессоннице ревнуя,
Взгляни на спящего меня –
Мне снится: мы в купе дрожащем,
В далеком поезде ночном,
Склонившись надо мной, лежащим,
Ты смешиваешься со сном…
Я вдруг проснусь на полустанке,
Где тишина – как мир иной,
Слеза подобна свежей ранке.
…И ты – покинутая мной.

* * *
Был бабушкин дом полон тайн и чудес!
За ним – государственный сказочный лес,
Где рыжий лесничий в сторожке.
Я знал, что он леший немножко.
Там с шишками ходики есть на стене:
За нами, мальчишками, смотрят оне.
И рюмки, бутылкины дети,
Пузато смеются в буфете.
Случается также, шалит домовой:
Он полосу топчет с травой кормовой.
И жалобно смотрит корова –
Обижена на домового!
Там даже иконка есть – чей-то пророк.
У бабушки крестик зашит в уголок
Сорочки, а не на цепочке –
Поскольку партийная дочка.
И шкаф запирающийся был еще,
Я много чего из него перечел:
Там с лишними буквами книги,
И все про царей да интриги…
Но главное, в доме скрипучем, сухом –
Подушка, набитая сеном и мхом!
Так сладко спалось – этот сон был похож
На долгий глоток молока, если пьешь
Из кружки, горячей от зноя:
Густое, живое, родное…

* * *
В чужом дому не скрипят половицы
И дверь не поет задумчиво: «И-эх…»
В чужом дому – занавески чужие
И чашек фарфоровых хмуры лица,
И нож не режет, и хлеб крошится.
А люди – мимо: кричат, смеются.
Стою, прижавшись к закрытой двери,
За мной вернутся, за мной вернутся!
А с полки детские смотрят звери…